Единственный мой, или Не умею жить без тебя
Шрифт:
В ответ на это Алексей отчеканил холодным тоном, что он только и думает о семье, работает как вол и ему мои претензии странны и непонятны.
Я прекратила этот разговор, понимая, что он ни к чему не приведет.
Я напоминала страуса, который старательно прячет голову в песок в надежде, что проблема рассосется сама собой. Я еще не понимала, что проблемы имеют тенденцию накапливаться, но никак не рассасываться. Тем более сами собой.
Внешне все шло по заведенному распорядку, но внутри меня тикала бомба, готовая в любой момент взорваться. Мне было странно, что этого никто не замечал. Впрочем, Алексей был настолько погружен в собственные мысли и дела, что на меня у него не оставалось времени. По-моему, он даже уже не замечал меня; я стала для него вроде привычной
Такое отношение меня не просто задевало, оно глубоко ранило. В этом равнодушии был удивительный оттенок бессердечия, если бы Алексей кричал на меня, скандалил, ругался – в этом и то был бы признак жизни и живых отношений. А так… я была словно заводная кукла, которая живет просто по инерции, потому что ее завели когда-то, вот она и двигается без чувств и мыслей.
Иногда я невидящим взглядом смотрела в окно, не замечая времени, потом вдруг резко выходила из этого полуобморочного состояния и готовила обед или шла за девочками. Сначала за одной – в школу. Потом за другой – в детский сад. Старшая Татьяна просила меня оставить ее в группе продленного дня. Сначала я не поняла, зачем, но она объяснила, что там весело и с ней занимаются. Я не придала этому особого значения и поспешно согласилась. Стыдно признаться: мне хотелось больше быть одной, чтобы молча смотреть в окно или бродить по комнате, погружаясь в собственные страдания.
Кирилл практически перестал у нас бывать. Один раз он приехал, когда был муж. Кирилл выпил чай, перебросился с ним парой слов и уехал.
В другой раз Кирилл приехал, когда я была дома одна. В соседней комнате играли девочки. Было уже около десяти вечера, муж еще не пришел. Кирилл пил чай с блинами. Я молчала, мне было почему-то неловко говорить с Кириллом. Я боялась, что он заговорит, задаст мне вполне логичный вопрос: чего я тяну, не ставлю перед Алексеем вопрос ребром.
Но Кирилл молчал. Он пил чай и не смотрел на меня. Я же глядела на его лицо и руки с длинными пальцами и тоже молчала. Чтобы молчание не было таким тяжелым, я взяла чашку с чаем и села напротив.
– Как дела? – бросил Кирилл.
– Все нормально, – торопливо сказала я, слишком торопливо, чтобы это было правдой.
Он усмехнулся:
– Хорошо! Просто замечательно!
В его голосе была злость.
– Значит, ты делаешь вид, что ничего не происходит и семейный очаг в неприкосновенности.
– Кирилл, не надо! – попросила я. – Зачем все это?
– Так какого черта тебе была нужна правда? Просто так?
– Не знаю, – прошептала я. – Но мне страшно. Я уже привыкла ко всему. И не представляю себе жизни без Алексея, без нашей семьи.
– Ага! Вот как! – Кирилл перегнулся через стол и приблизил свое лицо к моему. – А ты знаешь, почему я тебе все рассказал?
– Н-нет.
– Да потому что мне казалось, что ты другая. Не такая, как эти расфуфыренные москвички, которые сначала спрашивают о твоем жилье и счете в банке. А уж потом соглашаются пойти на свидание с тобой. А во время свидания весьма прозрачно намекают: какие они любят подарки, и выясняется, между прочим, что они любят «Порше» и непременно красного цвета. Я уже заколебался слышать про этот «Порше». Мода какая-то на красный «Порше», как на колготки в сеточку. Или марку майонеза. Когда я увидел тебя, у меня в мозгу словно что-то щелкнуло. Увидел тебя и понял, что ты не соврешь, не предашь, пойдешь до конца. Это все на твоем лице написано. Ты та женщина, которую я искал в жизни, но ты досталась другому. Ладно, – Кирилл слегка стукнул ребром ладони по столу. – Другому так другому. Но Алексей изменял тебе по-черному. А знаешь, почему? Да потому, что он – обычный мужик, попавший в большой город и одуревший от его соблазнов. И то попробовать хочется, и это… А ты – необыкновенная. Но тебя твой муж не оценил.
Я зажала уши руками:
– Заткнись.
– Я заткнулся. И живи дальше в своем слепом неведении. Только учти: Дашка – кремень. И так просто свою добычу не отпустит. Ей нужен муж. Да еще статусный и с приличной зарплатой. На меньшее она не согласна, Алексей подходит
– Все?
– Все! А сейчас я уйду, и ты меня больше не увидишь. Прощай!
Кирилл резко отодвинул чашку с недопитым чаем и вышел в коридор.
Две мордашки выглянули из-за двери.
– Подарков не будет? – спросила младшая.
– В другой раз. Простите.
Я закрыла за Кириллом дверь и бессильно прислонилась к стене. Он был прав. Но я не была необыкновенной. Я была всего лишь серой курицей, которая больше всего хотела сохранить свою семью. Любой ценой. Потому что я не мыслила себе жизни без нее. Я даже не могла себе представить, как это. Я просыпаюсь в одно прекрасное, точнее, ужасное утро, а Алексея рядом нет. И что я скажу Насте и Танюшке? Что папа уехал в командировку? Или умер? И как это вообще жить одной? Без привычных домашних хлопот и забот?
– Мам! – заканючила старшая. – Папа скоро приедет?
– Не знаю, – бросила я. – Он работает.
Татьянка посмотрела на меня с недоверием. Но я выдержала этот взгляд.
– Это Москва, и здесь работают допоздна. Уже не маленькая, пора бы и понимать такие вещи. – В ответ старшая тихо прикрыла дверь.
Прошло полгода. Наступил май. Все шло по-старому. Я постепенно перестала за собой следить и располнела. Килограммы прибавились незаметно: я заедала свою печаль сладким. Раньше я не любила так все эти торты мороженое, пирожные. Но сейчас я без сладкого за стол не садилась. Я наливала себе полную чашку чая и отправляла в рот солидный кусок торта. В этот момент я презирала себя, но не могла ничего изменить.
Несколько раз, когда я выходила из дома, мне показалось, что промелькнула машина Кирилла. Но потом наваждение рассеивалось, и я понимала, что это мои глюки. У меня были жутко расстроены нервы, и поэтому мне уже мерещилось черт-те что.
Однажды утром я увидела седую прядь у себя в волосах и горько усмехнулась. «Ну, вот и дожила до седых волос», – подумала я с каким-то отчаянием. Ты ведь этого хотела, не так ли? Молча страдать и упиваться своей жертвой. Ты же все положила на алтарь семьи. Тебе было это очень важно: сохранить семью любой ценой. Вот и сохранила. Муж с тобой не спит, зачем ему твое уже порядком оплывшее тело, когда рядом молодая поджарая любовница? Работы у тебя нет. Ты сидишь целыми днями дома и занимаешься хозяйством. Ты готовишь, но Алексей твою еду почти не ест. Он питается на работе (по его словам). Хотя наверняка они с Дашкой где-то перекусывают, а вечерами ходят в рестораны или кафе. А перед сном пьют шампанское у нее дома… Красивая сладкая картинка. В которой тебе совершенно нет места. Ты просто кухонный комбайн, агрегат домашнего значения…
Я испугалась этих мыслей. Они были неприятными и колючими, жалили, как осы… Я прогнала их, но потом подумала, что я опять занимаюсь сладким самообманом. К тому же, как сказал мне Кирилл, Дашка свою добычу так просто не отпустит…
Наступил июнь, Алексей предложил снять дачу недалеко от Москвы и перебраться на лето туда. Девчонкам нужен свежий воздух, говорил он, пусть поживут там. Да, да, конечно, согласно кивала я головой. Все так. Про себя я отмечала, что он говорит о девчонках и ничего не говорит обо мне. Я окончательно стала для него пустым местом. «Алексей», – позвала я его. «Да?» – Он одевался в коридоре и выглядел жутко озабоченным. «Алексей», – позвала я его снова. «Что?» – вскинулся он и с удивлением посмотрел на меня. Так, наверное, смотрят на надоевших собак и детей. «Что-то случилось?» – спросил он. «Нет-нет. Ничего. А как же ты будешь один в Москве?» – вырвалось у меня. «Я буду приезжать к вам. После работы, если не буду задерживаться допоздна. Но на выходные уж точно буду вырываться. Девчонкам нужен свежий воздух. Лето в Москве – сущий ад». – «Кто тебе это сказал?» – вскинулась я. Алексей замялся. «Но это же очевидно, – с энтузиазмом воскликнул он. – Каменный мешок, асфальт, зелени мало». – «Ну да, нам, конечно, нужна дача. Там мы как следует отдохнем».