Единственный мой, или Не умею жить без тебя
Шрифт:
– Ты уверена? – Кирилл испытующе смотрит на меня.
– Да, – казалось, что это говорю не я, а другая женщина – уверенная в себе, смелая или отчаянная, которой уже нечего терять.
– Может, ты не хочешь говорить?
– Мне нечего говорить. Тот тип спрашивал меня: где Алексей. Я сказала, что не знаю. Такой вот миленький разговор, – я даже пытаюсь улыбаться и шутить, хотя все внутри меня кричит.
– Он… не угрожал тебе?
– Н-нет.
– Нет? – В голосе Кирилла слышится недоверие.
– Если не считать того, что он положил мне руку на горло, наверное,
– Занятный? – переспрашивает Кирилл. – Ален! Я тебя не узнаю.
– Я сама себя не узнаю, – перебиваю его я. – Все в порядке, Кирилл. Просто этот тип решил меня попугать. Но у него ничего не получилось.
– А Дашка не фигурировала в его допросе?
Допрос! Вот наиболее точное слово, и я вздрагиваю от него, как от ожога.
– Дашка? Нет. Его интересовал только Алексей. Этот мужик, видимо, и убил ее. Соседка говорила о каком-то лысом мужчине, который приходил к Дашке. Она его видела со спины.
– Я советую тебе сегодня отдохнуть и уже никуда не выходить. Сама понимаешь, это чревато.
– Прикажешь мне сидеть взаперти!
– Ален! Ты ли это?
Я невесело рассмеялась и закрыла лицо ладонями. Как объяснить, что открывшееся знание перевернуло меня. Передо мной все двоилось, троилось… Почему Алексей обманывал меня? Почему? Мы были с ним одним целым, спали в одной постели, занимались любовью, у нас были чудесные вечера и потрясающие ночи. Я думала, мы были самыми близкими и родными людьми, но это оказалось ложью. И это открытие потрясло меня до глубины души. Я должна увидеть Алексея немедленно и потребовать от него объяснений. Не-мед-лен-но… Сию минуту…
Я беспокойно заходила по комнате.
– Но где его искать? – сказала я вслух.
– Его нет, – осторожно произнес Кирилл. – Он ушел. А тебе надо успокоиться.
– Я ему башку оторву, – пробормотала я. – Найду и оторву, отвинчу в два счета.
– Ты его сначала найди.
– Найду! – убежденно сказала я. – Обязательно найду.
– Тебе нужно успокоиться.
– Я это уже слышала…
Сейчас Кирилл меня ужасно раздражал, и мне хотелось остаться одной и все обдумать.
– Я хочу остаться одна.
Я думала, что Кирилл станет возражать или просто проигнорирует мою просьбу, но, к моему удивлению, он легко согласился.
– Только с одним условием, – помедлив, сказал он.
– Каким?
– Ты не наделаешь никаких глупостей!
Конечно, обещать этого я ему не могла: вся моя жизнь с некоторых пор являлась одной большой глупостью. С того самого момента, когда я согласилась выйти за Алексея и переехать к нему в Ведянск. Моя мать как в воду глядела: «Ты его слишком плохо знаешь!»
Она была сто, нет, тысячу раз права, но я упрямая, к тому же слишком любила Алексея, чтобы прислушаться к ее словам. Поэтому я поступила так, как считала нужным, и теперь расплачивалась за это!
Оставшись одна, я пошла в ванную и приняла холодный душ, я надеялась, что он взбодрит меня, но на ум ничего не шло, в голове вертелся недавний
Какой же я была наивной дурой, как слепо верила своему мужу! Я выключила душ и какое-то время стояла, обхватив себя руками. Мои зубы клацали от холода, но я ничего не замечала…
Зачем Фараону был нужен Алексей?
Я прокрутила разговор еще раз…
Давно ли мы были в Феодосии? Это как-то связано с теми монетами и перстнем, которые мы нашли? И которые потом у нас украли? А если Алексей убил Рамила, все забрал себе, но скрыл это от меня? А спустя годы решил воспользоваться кладом? Так мы и оказались в Москве.
Я вспомнила воду: прозрачную и холодную. Была середина мая. Самолет.
Я вылезла из ванны. Растерлась полотенцем и пошла на кухню – заварить кофе. Выпив две чашки горячего напитка, я мысленно набрасывала план действий. Прежде всего мне нужно было кардинально изменить свою внешность. Затем поехать в Феодосию и найти там Рамила. Меня могли взять на понт, Фараон мог солгать насчет убийства Рамила. А если он жив-здоров? Мне нужно найти его! Что я буду делать потом – я пока об этом не думала.
Но для того, чтобы поехать в Феодосию, мне нужно изменить внешность. Стать другой, неузнаваемой.
Я встала и снова зашла в ванную. Посмотрев на себя в зеркало, я нахмурилась. Мои волосы… Алексей так любил зарываться в них, гладить их и шептать нежные слова… Мои волосы должны были первыми пойти на плаху. Причем в буквальном смысле. Мне следовало их отрезать. И чем короче, тем лучше… Я передернула плечами: мысль, что моя гордость и краса подвергнется стрижке, приводила меня в содрогание. «Дурочка», – сказала я вслух и нервно рассмеялась, недаром же в народе говорят: «Снявши голову, по волосам не плачут».
У меня вся жизнь пошла прахом, а я собираюсь плакать по волосам… Ну не глупость ли!
До вечера еще было время, и я могла пойти в парикмахерскую прямо сейчас.
Парикмахерша пыталась меня отговорить от стрижки, она долго охала и ахала и наконец, понизив голос, сказала, что я могла бы выгодно продать волосы, раз уж я твердо решила расстаться с таким сокровищем. Парикмахерша была из Ростова, черноволосая, бойкая. С карими глазами-миндалинами. Она успела рассказать мне о своей жизни: муже-алкоголике и двух пацанах, оставшихся в Ростове с бабушкой. Я слушала ее вполуха.
– Муж-то как отнесется к твоей лысине?
Я вздрогнула.
– Никак! – выпалила я. – Он сейчас в командировке. Я хочу ему сделать сюрприз.
– Сюрприз так сюрприз, – покачала она головой. – Мужики не любят таких мочалок на голове. Поверь мне. Я все-таки трижды замужем побывала.
– Сделайте мне получше, – попросила я. – Даже короткая стрижка может быть выразительной.
– Что есть, то есть, – согласилась со мной парикмахерша, которую звали Валентиной. – Постараюсь. В Ростове ко мне клиенты с другого конца города приезжали. «Золотые у тебя руки, Валентина», – говорили они. Я из тебя такую красотку сделаю, закачаешься. Раз уж ты твердо решила обезглавиться.