Единственный мужчина для Евы
Шрифт:
– Что сегодня на тебя нашло?
Она покраснела и отвела взгляд:
– Не знаю, о чем ты.
Взяв Еву за подбородок, чтобы она не могла отвернуть лицо, он сказал:
– Думаю, знаешь.
Ее глаза расширились в признании, но она быстро опустила ресницы, как будто закрываясь от охватившего их жара взаимного влечения.
– Сегодня ты другая: более живая, разговорчивая, открытая. – Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал открытую ладонь. – Ты первая дотронулась до меня, хотя обычно не провоцируешь физического контакта. Повторяю вопрос: что
– Смеешься надо мной? – прошептала она, насмешливо поднимая брови, но он почувствовал ее страх, как будто вопрос застал ее врасплох. – Если хочешь узнать, что со мной, вот ответ, – она подняла в молчаливом тосте до половины полный бокал шампанского, – этот напиток легко способен внушить девушке ложные надежды. Что до разлуки, то она продолжалась ровно семь дней, пять часов и тридцать три минуты. Достаточный срок, чтобы соскучиться.
Ева смотрела на него сияющими глазами. Брайс не ожидал такой откровенности.
– Не могу поверить! Ты кокетничаешь со мной.
Она захлопала ресницами, изображая нарочито фальшивую невинную улыбку:
– Неужели действует?
– Еще как!
И прежде чем успел подумать о благоразумии, он прижал ее к стене и накрыл губами рот, вложив в поцелуй всю едва сдерживаемую страсть неутоленного желания. Как он скучал без нее, без ее смеха, без удивительной внутренней теплоты, исходившей от этой внешне сдержанной, элегантной женщины!
Ева издала слабый стон. Он увлек ее глубже в тень и ослабил объятия, давая шанс остановить безумие. В ответ она обвила его шею руками, наклоняя к себе голову. Этого было достаточно, чтобы Брайс снова жадно прижался к ее рту, дразня и терзая нежные губы, пробуя их на вкус. Его тело горело. Их поцелуи были пылкими, они словно боялись, что для них не наступит завтра.
Однако завтра неизбежно наступит, потом послезавтра и следующий день… и все эти дни он должен посвятить работе, не отвлекаясь, как бы ему ни хотелось. Брайс нехотя разжал объятия. Прерывистое дыхание Евы не способствовало снятию напряжения. Сейчас не помог бы и холодный душ – ему нужны время и дистанция, чтобы охладить пыл, чтобы не поддаться искушению броситься целовать женщину, в затуманенных глазах которой он видел отражение собственной страсти.
– Похоже, поцелуи становятся привычкой.
– От некоторых трудно отказаться. – Брайс провел слегка дрожащей ладонью по волосам и решительно убрал руки в карманы, подавляя желание снова прикоснуться к Еве. – Ты становишься для меня именно такой привычкой. – Он был готов зажать рот рукой: проклятые гормоны лишили его рассудка. Вместо того чтобы обратить все в легкий флирт, как Брайс делал весь вечер, он сказал то, что думал. Теперь придется отыгрывать назад. – Однако я давно научился бороться с собой. Плохие, хорошие привычки – я легко избавляюсь от них.
– Хочешь сказать, я плохо на тебя действую?
– Просто не даешь сосредоточиться на цели. Забыла? Для меня сейчас главное –
– Единственная причина? – Она определенно хотела докопаться до истины. – Когда голова мыслит логически, вот это, – Ева провела пальцем по его нижней губе, – не желает подчиняться.
От прикосновения он чуть не застонал: откуда взялась эта соблазнительница? Ему сейчас нужна прежняя Ева – тихая и застенчивая.
– Обещай, больше никаких поцелуев.
– Пожалеешь. – Она бросила последний взгляд на его губы, повернулась и ушла, оставив Брайса проклинать непреодолимое желание броситься вслед, ее власть над ним и тот день, когда он согласился на эту глупую игру во влюбленных.
Ева не сомневалась, что Брайс последует за ней. Таков характер этого человека – он всегда примет вызов. Она имела неосторожность задеть его самолюбие, и последствия могут быть непредсказуемыми. Все хорошо, пока она в его объятиях и не способна трезво соображать, другое дело – плести интригу, на это она вряд ли способна. Для этого недостаточно имитировать флирт и бросать в его сторону призывные взгляды. Запас храбрости, и без того скромный, она исчерпала.
Сегодняшний вечер должен был стать решающим. Она хотела продемонстрировать, что изменила свое решение и готова отказаться от главного условия – «только платонические отношения».
Что она сказала ему в машине на прошлой неделе? Что-то вроде «у меня нет времени на личную жизнь. Сейчас я не могу себе этого позволить». Глупо! Она не только изменила решение – она совсем потеряла голову. Если серебряное платье было первым шагом, приманкой, то сегодняшнее красное говорило само за себя: без рукавов с глубоким вырезом и значительно выше колен, оно облегало фигуру как вторая кожа. В наряде гранатово-красного цвета ее нельзя не заметить на фоне многочисленных гостей, в основном одетых в черное.
Ева никогда не носила ничего подобного и вряд ли будет носить в будущем, но сегодня на несколько часов она хотела почувствовать себя другой женщиной – она даже вела себя по-другому. Если Брайс до сих пор ничего не понял, значит, не поймет и впредь. Она сама скажет, если он подойдет к ней, вот только выпьет шампанского – еще один бокал или несколько.
– Постой!
Он схватил ее за локоть, и Еве показалось, что ее пронзил заряд электрического тока.
– Хочу еще вина. – Она знала, что, даже если выпьет бездонный бокал шампанского, у нее не хватит смелости выполнить задуманное. – Сейчас вернусь.
– Ева, ничего не получится.
Она остановилась и почувствовала, как улетучивается ее решимость.
– Еще бокал…
– Ты великолепна.
Он окинул ее горящим, восхищенным взглядом.
Ева с трудом удержалась, чтобы не прикрыть рукой непривычно низкое декольте.
– Ты совершенно неотразима, но я не могу сделать этого сейчас.
Она могла бы сделать вид, что не поняла, о чем он, или отшутиться, но время шуток прошло. Все было слишком серьезно. Брайс был слишком важен для нее.