Единственный принцип - 2
Шрифт:
— Потерпишь, — догадавшись, к чему он клонит, проворчал Гонза и по привычке не упустил случая съязвить. — К тому же, еще не известно, попадешь ли ты вообще в Билен.
— Попаду, — уверенно заявил человек и оказался прав.
Пока Захарий беседовал с арлемом, Генрих уже начал действовать. Он собрал всех своих офицеров и, не вдаваясь в подробности, приказал им на следующий день отправляться в свои вотчины за подмогой. Сам он остался ждать их возвращения недалеко от Дорфена, опасаясь новых подвохов со стороны своих могущественных врагов.
Прошло совсем немного времени, и у Вильштока появилась новая армия. Она несколько уступала предыдущей в численности, но намного превосходила ее по своим боевым качествам. Генрих не скрывал своего удовлетворения, глядя на пребывающие каждый день отряды, состоящие преимущественно из конных воинов. Даже то, что несколько его вассалов не вернулись под явно надуманными предлогами, не могло повлиять на его решительный настрой.
Только в последний момент Генрих сообщил своим офицерам, кого он избрал очередной жертвой. Объясняя им свой выбор, Вильшток ни словом не обмолвился о роли Захария. Причиной же столь опасной кампании он назвал желание отомстить Фердинанду. По большому счету, это действительно было правдой, но далеко не всей.
ИГРА В ОТКРЫТУЮ
Фердинанд чувствовал себя обманутым. Его как будто заманили в не совсем понятную игру и даже позволили выигрывать на первых порах, но потом нагло отодвинули в сторону и вспоминали о нем только тогда, когда приходило время отобрать у него очередную ставку. Но хуже всего было то, что выйти из этой игры не представлялось возможным.
Разорение латеранского Поморья, гибель Альфреда, нежданно свалившееся в казну золото тайного ордена и серебро Ферта, — вот то, что молодой король получил, не прилагая особых усилий, сделав всего лишь одну мизерную ставку, да и то не свою. А теперь все та же ставка сыграла против него, и положение Фердинанда уже не выглядело столь обнадеживающе. Немногие сознательно наживали бы себе такого врага как Вильшток, но именно это умудрился сделать молодой король. Сейчас он даже не смог бы объяснить самому себе, на что надеялся, когда заключал сделку с орденом. Груды золота ослепили его и лишили разума. А теперь Генрих по собственной воле разоряет юго–западные латеранские княжества, находившиеся в вассальной зависимости от могущественной Галании. Недовольное ворчание галанийского монарха уже докатилось до Фердинанда, и следующим шагом неминуемо должен стать официальный протест с настойчивым требованием угомонить своего подданного. И что тогда делать? Не скажешь же, что и сам бы с радостью приструнил строптивого вассала, если бы имел хоть малейшее представление, как это осуществить на деле. Король вспомнил недавние многообещающие намеки странного купца Демеля о возможном военном союзе с Галанией и ощутил новую волну раздражения. «Благодаря» Вильштоку в нынешнем положении стоило молиться о том, чтобы Галания не превратилась из нейтрального наблюдателя во вражеское государство. Стоит Генриху по какой–то одному ему известной прихоти тронуть хоть одно селение в канонических землях у галанийской границы и вместо протеста можно сразу же получить ноту об объявлении войны. Фердинанду не хотелось даже думать о подобном развитии событий. Если он и сейчас не представлял себе, как решить возникшие проблемы, то при таком варианте и подавно. Король предпочел сосредоточиться на поисках главного виновника своих неприятностей, что в данной ситуации было легче всего сделать. Благо и главный кандидат на роль стрелочника всегда находился рядом, — несмотря на явные признаки растерянности, старый наставник находил в себе мужество не избегать встреч со своим учеником. Он ничуть не сомневался, что рано или поздно услышит из его уст вполне справедливые претензии, и лихорадочно искал выход из столь неприглядной для себя ситуации. В конце концов, Борг пришел к выводу, что у него нет иного выхода, как открыть королю тайную подоплеку происходящего, и он даже первым решился на откровенный разговор. Мало того, старик посчитал необходимым в подтверждение своих слов еще и кое–что показать Фердинанду. Не вдаваясь раньше времени в подробности, он уговорил короля посетить свой замок, подаренный предыдущим монархом за долгую и верную службу. Это место было хорошо известно Фердинанду по предыдущим визитам. Неухоженное старинное строение в окружении сплошных пустошей Борг так и не удосужился привести в порядок, и король не мог себе представить, чтобы там находилось нечто необычное, да еще и достойное его внимания в столь неподходящий момент. Он даже призадумался, не стал ли Борг глупеть на старости лет, и решил для себя, что если эта неуместная поездка не принесет ему никакой пользы, то придется отправить старика на покой. Но оказалось, что Фердинанд в очередной раз недооценил своего подданного. Но если в случае с Генрихом это действительно было его ошибкой, то в этот раз по–другому просто не могло быть. Откровения Борга произвели бы неизгладимое впечатление на любого непосвященного человека. Сам Борг при этом был искренне уверен, что мало кто вообще способен осознать увиденное и услышанное. Но в своем ученике он не сомневался, раз решился на такой шаг. Наверное, сыграло свою роль и то обстоятельство, что старик совершенно не опасался непредвиденных последствий своего поступка, самоуверенно
Фердинанд всегда полагал, что в этом унылом доме есть только две приличные комнаты: гостевая и отведенная под библиотеку, но теперь он оказался в третьей, потайной, дверь в которую находилась в довольно неожиданном месте, — на кухне за старым облезлым шкафом с убогим набором разной кухонной утвари. Выглядела она вполне предсказуемо. Старик обустроил ее в том же духе, что и свои личные покои в королевском дворце: простая, но практичная мебель, множество свечей в массивных бронзовых подсвечниках, картины, занимавшие все свободное место на обитых сукном стенах, и книги, много книг, расставленных и разложенных по какому–то замысловатому принципу, известному одному Боргу. По крайней мере, он всегда точно знал, где находится искомая. Правда, король сразу же обратил внимание на отличие здешних полотен от виденных ранее, — сплошь мистические сюжеты подавляли и вызывали массу вопросов. Книги, по словам хозяина, были тоже необычными и очень редкими, — единичные перепечатки рукописных трудов древних и совершенно неизвестных авторов. Старик не стал заострять на них внимание гостя, сразу же перейдя к демонстрации раритета, являвшегося, по–видимому, предметом особой гордости. Это была миниатюрная пирамида, выполненная большей частью из золота, и только верхняя часть была сделана из какого–то странного прозрачного материала, напоминающего хрусталь, но светящегося изнутри слабым зеленоватым светом. Борг бережно взял пирамиду со стола и дал в руки своему гостю. Как только тот прикоснулся к необычному материалу, он начал светиться немного ярче. И чем дольше Фердинанд держал на нем руку, тем сильнее становилось привораживающее зеленоватое излучение.
— Что это? — не отрывая взгляда от пирамиды, спросил король.
— Не знаю. И никто не знает. В природе не существует такого материала. По преданию эта пирамида была подарена ордену Ормуса самим Великим Конструктором как доказательство существования особого предназначения нашего мира. Если вы заметили, пирамида состоит из тринадцати ступеней. Последняя, тринадцатая — особенная и пока недосягаема для нашего понимания. Возможно, это путь, который должно пройти человечество, и то, что нас ждет в конце этого пути, — откровенно ответил Борг и с гордостью добавил. — Я удостоен великой чести быть хранителем этой реликвии. Орден свято хранит имена всех, кому в разное время было оказано столь обязывающее доверие.
— Ты хочешь сказать, что стоишь во главе этого таинственного ордена? — король удивленно уставился на него, отвлекшись, наконец, от пирамиды. Если его догадка верна, то это будет не менее ошеломляющим открытием, чем древняя реликвия в его руках.
Но многолетний наставник отрицательно покачал головой.
— Не скрою, — остатки тщеславия, от которых мне так и не удалось избавиться, до сих пор не дают мне покоя и время от времени заставляют меня возвращаться к бессмысленным предположениям: " а что, если бы…». Ведь я, как самый авторитетный последователь Ормуса, по праву являюсь хранителем реликвии. Но, увы, это дает мне право быть только вторым, но никак не первым. Я даже не знаю, кто из моих двенадцати братьев–сенаторов обладает наивысшей властью. И никто из них не знает, кроме одного, того, кто на самом деле и является избранным.
— Но как тогда вы определяете этого избранного, если даже не знаете, кто он? — удивился король.
— Видите ли, мой государь, сенаторы выбирают лишь «второго», а «первого» указывает Посредник, тайно передавая ему символы высшей власти после смерти предшественника.
— И кто же этот Посредник?
— Обычный человек. Даже не член ордена.
— И как вы его находите?
— Он сам находит нас. Когда приходит время, он исчезает, и на его место приходит следующий. Такой себе «человек ниоткуда», распоряжающийся судьбами самых могущественных людей мира. Ведь он не только указывает избранного, но и новых сенаторов на место покинувших этот мир.
— В чем же состоит могущество сенаторов, если за них решает какой–то «человек ниоткуда»? — скептически ухмыляясь, поинтересовался Фердинанд.
— Многое, — неопределенно ответил Борг, сопроводив свой ответ не менее скептической ухмылкой. — К тому же, каждый из них сам находит себе двенадцать помощников, которые знают из всех сенаторов только его одного и для которых именно он является «первым». У помощников сенатора есть свои помощники, и так далее, до самого последнего члена ордена, которым может быть даже правитель какого–нибудь государства.
— А ты не думаешь, что сенаторы тоже не первые в этой иерархии? — резонно заметил король.
Это замечание настолько понравилось Боргу, что он не смог сдержать искренний стариковский смех.
— Вполне возможно, — согласился он со своим учеником, но потом все же выразил сомнение. — Хотя, вряд ли. Иначе сенаторы знали бы имя «избранного».
Подобный аргумент не убедил короля, но он не стал критиковать его вслух, вместо этого высказав очередное предположение, на этот раз попавшее точно в цель.