Единственный
Шрифт:
— Да бля-я-я-дь… — разлетается по дому голос Артура.
Он сидит на диване перед огромной плазмой, и из-за спинки видна только его макушка.
Рафа следует за мной по пятам. Молчит, пока осматриваюсь.
На экране желтый «Ламборджини» влетает в стену. В углу на усилителе лежит та самая гитара, и у нее порвана половина струн…
Рафа встречает мой настороженный взгляд и сообщает:
— Он бухой в хлам.
Глава 51
Я
— Что? — роняю, косясь на диван.
Летящий оттуда голос сотрясает потолок:
— Ра-фа!
После коротких колебаний пересекаю комнату и, обойдя диван, встаю между Артуром и телевизором. Быстро изучаю представшую перед глазами картину, и она действительно нетипичная!
Он полулежит, съехав по спинке и небрежно развалившись. Растрепанный, полуголый. На нем только шорты. Только — значит, только. Они так низко сидят, что очевидно: трусов под ними нет.
Оторвавшись от созерцания ровных кубиков его пресса, смотрю в лицо.
Его взгляд стеклянный. Заторможенный. Когда останавливается на мне, прояснений в нем нет, хоть Палач и произносит короткое:
— Ого…
На полу у его ног стоит пивная бутылка. Выпустив из рук джойстик от игровой приставки, он тянется к пиву, но, кажется, забывает, что с этим пивом нужно делать: рухнув обратно на диван, опускает зажатую в руке бутылку на бедро и продолжает сверлить меня взглядом.
Он двигается непривычно. Его голос звучит непривычно. А взгляд — неподвижный, и он не спускает его с меня. Откинув голову на спинку дивана, изучает. Лицо, грудь, живот. Нахально рассматривает, но осмысленнее от этого его взгляд не становится.
Его нахальство меня не смущает. Не отталкивает и не пугает. Может быть, когда-то такое могло случиться, но не теперь. Теперь в нем меня не обманывает ничего! Даже вдрызг пьяный он — это он.
— Соскучилась? — спрашивает с ухмылкой.
Подойдя ближе, забираю у него бутылку. Он разжимает пальцы, позволяя это сделать. Наблюдает, как отдаю ее Рафе, который стоит рядом.
— Нет? — продолжает. — А я — да. Я по тебе соскучился, Волга.
Прозвище, которое тянется за мной еще с детского сада, из его уст слышать чертовски необычно, а его слова бередят душу! Не уверена, что он будет помнить их завтра, ведь он действительно в хлам, а вот я точно не забуду.
Посмотрев на Рафу, спрашиваю:
— И часто с ним такое?
— Вообще-то нет, — отвечает. — Почти эксклюзив. Да ему и немного надо, чтобы раскатало. Особенно натощак.
То, что мы разговариваем так, словно его здесь нет, Палача не смущает. Он продолжает «отсутствовать», при этом опутывая меня взглядом и создавая впечатление, что на большее не способен.
Рафа идет на кухню. Сливает остатки пива в раковину и отправляет пустую бутылку в мусорное ведро.
— Твою мать… — ругается, когда по полу скачет другая бутылка, тоже пустая. Одна из тех, что выстроились
Шум заставляет меня поморщиться. Не реагирует на этот грохот только виновник торжества, не очень внятно сообщая:
— Я не в обиде. Я и сам себя бешу… иногда…
Это заверение он сопровождает очередной ухмылкой. Задерживает взгляд на моей груди и лениво чешет ладонью голый живот.
— Где моя «Веспа»? — спрашиваю, игнорируя это похабное поведение.
Очевидно, мой вопрос для него слишком сложен сейчас. Или он просто не хочет отвечать. Пропустив его мимо ушей, говорит:
— Я пиздец как соскучился. Че мне сделать? Не знаю, как с тобой… что с тобой делать… люблю тебя…
Рафа складывает бутылки в ведро. Гремит чертовым стеклом. Я наблюдаю за тем, как его друг закрывает глаза и кривовато улыбается, а к моему горлу подкатывает ком. Я чувствую полную неспособность сопротивляться. И спорить, когда вижу, как Рафа достает из мусорного ведра пакет и направляется вместе с ним к выходу.
Возможно, мне тоже нужно бежать. Меня сверлит упрямый взгляд. Он горит. В карих глазах — черти, которые сменили неосмысленность.
— Куда ты? — обреченно обращаюсь к спине Рафаэля.
— По делам. Вернусь через пару часов.
— Рафа…
— Если что, звони, — говорит, скрываясь в коридоре.
Дверь хлопает.
Я остаюсь наедине с пьяными чертями Артура Палача, интуитивно зная, как их урезонить. Знаю, что ему нужно. Чего он хочет! Чтобы я сказала то же самое. Люблю тебя. Он хочет этого, полощет меня бурей своего взгляда, а я молчу, ведь даже в том случае, если завтра он ничего не вспомнит, сама я назад эти слова взять не смогу.
Я буду знать, что произнесла их вслух. Приняла свое чертово решение…
Он отворачивается. Вперяет взгляд в стену, говоря:
— Я сегодня злой. Лучше вали, Волга…
— Я тоже соскучилась… — произношу, зная, что и это назад не взять.
Дернув головой, вскидывает лицо. Смотрит на меня с прищуром. Когда тяну к нему руку, решаясь дотронуться, перехватывает мое запястье и предупреждает:
— Трахну ведь. Я же не принц гребаный…
— Артур…
Я мечусь глазами по дому, ведь даже не знаю, одни ли мы в нем?! Несмотря на то что я больше не девственница, второй раз волнует меня не меньше первого! Но подсознание все принципы гонит к черту. Потому что я вижу в глазах Артура Палача бешеный голод, и он заразный…
Глава 52
Наверное, этот голод открыл у него сверхспособности, потому что те секунды, в течение которых я балансирую на грани своих перемешанных желаний и благоразумия, становятся роковыми. Даже пьяный вдрызг, он считывает мою слабину, и хватка на запястье становится мертвой.
Его взгляд плывет, оставаясь при этом стенобитным тараном. Он кричит о его намерениях, и я будто получаю удар под колени, так они слабеют, но даже тогда произношу: