Единый поток жизни

Перечитывая эти очерки, написанные в разное время (большей частью в 60-х годах, некоторые в 1969-1970 г. г. и два — об англиканстве - в 30-х годах), вижу ясно их недочеты, но вижу вместе с тем, что все они выросли из одной основной идеи, или вернее, из одной, господствующей предпосылки. Их объединяет одно стремление - изобразить, как "прорыв Божий" в мир воспринят был многоразлично и вместе с тем по существу глубоко тождественно верующими христианами различных времен и народов: как поворотный пункт в истории мира. Этот "прорыв" не доказывают, о нем свидетельствуют. Кто им захвачен хоть в некоторой степени, не может не стремиться свидетельствовать о нем. Эта захваченностъ одним общим содержанием, одним основоположным фактом, одним и тем же Присутствием, и это свидетельство о "Слове, ставшем плотию и вселившемся посреди нас" и есть основное единство христиан, данное уже теперь. "Я в них, и Ты во Мне, да будут совершены во едино и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил

Меня" (Ин 17. 23).

В наши дни силы Добра и Зла действуют в мире с неослабным и, может быть, нарастающим напряжением. И несомненно также большое нарастание религиозных исканий (осознанных или не вполне осознанных) и религиозной динамики, как и все большее сосредоточение энергии христианского чувства на "линии максимум" - на центральном, основном, решающем Предмете веры или вернее решающем Источнике веры: на великой тайне откровения Божественной любви в лице и подвиге пришедшего в мир Единородного Сына Любви Отчей (Кол 1. 13). Об этом свидетельствуем, напр., мощный прорыв христианской веры, неожиданно — можно сказать — охвативший широкие круги студенческой молодежи в С. Ш. А. за самые последние годы.

Откровение Любви Божией в лице Иисуса Христа все с большой силой встает перед нами - ищущими и верующими - как ответ Божий на вопрос о судьбе мира. Таков этот ответ в глазах христианской веры. Охваченные этой верой или, вернее, покоренные этим превозмогающим откровением Любви Божией во Христе Иисусе, мы все более опять сближаемся друг с другом — в это время все более заостренных разделений и контрастов. "Любовь Христова объемлет нас" — в этом мы можем увидеть одну из решающих сокрытых сил (а может быть, вместе с апостолом, и самую решающую силу) в глубинах истории. И, может быть, гонение Церкви Божией в Советской России и Второй Ватиканский Собор и новый расцвет духом апостольских и свято-отеческих времен охваченною богословия на Западе - не все ли это знаки, признаки нарастающей силы Единства, нарастающего призыва Божия к Единству? Признаки, может быть, часто грозные и тяжелые: все большего призвания к участию нашему в Кресте Христовом, но и к участию в Его Победе. Но это означает также и все большее пробуждение в нас нашего, часто еще сокровенного, но уже данного нам единства - в Нем. [1]

Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут, все едино (Ин 17. 21). "Любовъ Христова объемлет нас" (2 Кор 5. 14).

Николай Арсеньев

12 апреля 1973 г.

1

Мы, верующие христиане, стоим перед совершенно невероятным, поражающим фактом, перед трудно вообразимой ("недомыслимой", если употребить славянское выражение церковных песнопений), превозмогающей Реальностью — безмерного снисхождения Бога, открывшегося нам в "Сыне Любви Своей" (Кол 1. 13). Высшая ценность человеческой жизни — любовь, оказывается таким образом отблеском Вечной Реальности, ибо Бог есть Любовь. И это раскрылось - самым "недомыслимым", невероятным образом - в безмерном снисхождении Сына Божия, отдавшего за нас душу, т. е. жизнь Свою. В этом безмерном, фактическом, историческом прорыве Любви Божией в мир, в подвиге, жертве и победе Сына Божия - весь смысл и все содержание христианской проповеди - более того, в этом — основоположный, центральный и решающий факт истории мира. Непонятно, невозможно, и тем не менее покоряет души, не как прекрасная мечта, а как реальное присутствие Бога Любви в мире, вхождение Его в мир во плоти в лице Иисуса Христа. Прорыв Любви Божией в мир — больше ничего сказать нельзя, как только изумляться и трепетно и с любовью склоняться перед этой Тайной и радоваться ей и питаться из нее. Ученики ощутили это божественное Присутствие уже во время земной жизни Его с ними. "Господи, выйди от меня, ибо я - человек грешный!" восклицает Петр. "Я недостоин, чтобы Ты вошел под кров дома моего", посылает сказать Ему сотник. А после безмерной, смущающей катастрофы Его смерти на кресте, пошатнувшей было веру учеников, — неожиданный и невероятный, потрясший их до основания факт воскресения Его, явления им Воскресшего. И новая действительность, новый смысл всего — и добровольного страдания Его и победа Божия — раскрывается в этом факте воскресения. Крест — не испытание только, уже Крест есть победа: бездна между нами и Богом заполнена бесконечным снисхождением Его даже до глубины смерти. Но победа охватывает и внешний, физический наш мир, она есть вместе с тем и победа над смертью, залог и начаток и нашей грядущей победы.

Христианское благовестие говорит о центральном, исключительном, неповторимом - да и не нужно повторять, ибо он имеет решающее значение — факте жизни человечества и жизни мира, центральном и для каждого из нас. Прорыв — победный — себя отдающей,

жертвенной Любви Божией в мир, действительно имевший место во плоти, в реальной человеческой и мировой истории. Ибо "Слово стало плотию, и мы видели славу Его".

Это настолько невероятно, настолько неприемлемо в глазах мира, это безумие, "юродство" благовестия о Христе распятом ("для иудеев соблазн, для эллинов безумие"), но и юродство проповеди воскресения, что, уверовав в это, становишься в особое к миру положение: открывается нам тогда во Христе "тайна Божия", тайна спасения мира. И мы захвачены этой тайной, этой реальностью. И это - невероятное, но и странное - раскрывшееся нам и творящее в нас новую жизнь — жизнь во Христе силою Духа, и делает нас христианами. Ведь это и есть самое важное, центральное, и перед решающим значением, перед исключительностью этого все отступает на второй план. И объединенные вот этим откровением любви Божией — неповторимым и исключительным — в крестном подвиге и победе над смертью Иисуса Христа и радостной верой в Него — являются соучастниками в новой жизни, открывающейся в нас силою Его Духа. Это — основа нашего единства с другими христианами, единства, уже данного нам (хотя бы и неполного), уже охватившего нас.

Это единство веры и опыта, это единство свидетельства об историческом факте, об историческом Лице, которое вместе с тем является и Божественным Присутствием, настойчиво и многократно, со всею силою подчеркивается в апостольском благовестии.

2

Есть ряд кратких высказываний, сконцентрированных выражений и формул, провозглашающих всю суть веры. Таково, напр., провозглашение: "Иисус есть Господь!", особенно центральная и решающая формула первохристианства (ср. "и каждый язык будет исповедовать, что Господь есть Иисус Христос - "o ’l Х — во славу Бога Отца" — Флп 2. 11). У того же Павла читаем в Послании к Римлянам: "Если ты устами своими будешь исповедовать, что Иисус есть Господь ( ’l)и уверуешь всем сердцем твоим, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься" (10. 9). Ибо в этом воскресении Его открылась Его божественность, Его значение как Господа. Поэтому вся проповедь христианская с самого начала есть проповедь о воскресении Его и о том, что Он есть Господь и Спаситель, более того — Начальник Жизни (’ - Деян 3. 15), т. е. Тот, от кого жизнь происходит, источник и основа жизни. Как и Иоанн позднее пишет в своем Евангелии: "В Нем была Жизнь, и Жизнь была Свет человеков" (1. 4).

Все благовестие может быть выражено этими иоанновскоми словами: "И Слово стало плотию и обитало с нами, и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца"... Слово пришло, сошло из высших надмирных глубин Жизни и стало плотию. Без этого, без этой исторической личности, без этого действительно проявившегося безмерного смирения Слова Божия, вошедшего в нашу жизнь и освятившего ее, нет христианского благовестия. Поэтому критерием истинности является, согласно 1 Посл. Иоанна, утверждение двух, неразрывно связанных между собою истин: Он пришел свыше, Он не здешний; это — Вечная Жизнь, пришедшая в мир, и вместе с тем: пришел во плоти, не в мечтаниях, не в видениях, а действительно, плотию: "Всякий дух, исповедующий Иисуса, во плоти пришедшего, От Бога есть" (4. 2). Ибо Тот, кого мы слышали и видели и рассматривали нашими очами, и кого руки наши осязали, был — Слово Жизни, был Вечная Жизнь, "которая была у Бога и явилась нам" (1 Ин 1. 1-2). Поэтому и Павел в последнем, вероятно, послании, написанном им, краткими словами напоминает основу, содержание всего благовестил: "Помни Иисуса Христа, воскресшего из мертвых, из семени Давидова, согласно благовестию моему" (2 Тим 2. 8).

Вот это безмернее откровение славы Его, присутствия Его — здесь, между нами, во плоти — и стремятся первые христиане созерцать духовным взором и закрепить этот факт, это созерцание в коротких словах, которые являются сконденцированным центральным выражением всей благой вести. Ибо во Христе все дано, "все богатства премудрости и знания" божественного (Кол 2. 3); "благоугодно было Богу, чтобы в Нем обитала вся Полнота Божества телесно" ( — Кол 2. 9). В Сыне раскрылась нам Любовь Отца. Поэтому Павел решил "ничего не знать, кроме Иисуса Христа, и притом распятого" (1 Кор 2. 2). Но если Христос не воскрес, то проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша... Но Христос воскрес"... (1 Кор 15). В Нем все обетования Божий "да" и "аминь". В Нем совершилось примирение Бога с человеком. Он - глава Церкви. Павел решил всем пренебречь, все отвергнуть, чтобы приобрести Христа. Он есть жизнь наша.

И все снова и снова, под разными углами зрения, проповедуется это центральное сокровище, эта цель устремления ("Я... стремлюсь, не достигну ли и я, как достиг меня Христос Иисус" - Флп 3. 12), - это новая жизнь, это высшее богатство, которое есть Христос. Вся проповедь раннего христианства, как и христианства вообще (того, что осталось верно заветам апостольским), всегда и повсюду христоцентрична, есть благовестие о Христе Иисусе, о Любви Отца, раскрывшейся нам в Сыне Его, в Сыне Любви Его" - Y - (Кол 1. 13).

Эта захваченностъ единой новой жизнъю — открывшейся во Христе является сущностью христианства. Не проповедь только, не провозглашение только Господом Иисуса, но жизнь в Нем, новая жизнь в Нем и из Него, участие — глубинное, сокровенное — в кресте Его и новой жизни Его. И как идеал всем христианам предносится и предносилось то, что Павел изображает руководящим вдохновением и — более того — уже начавшейся реальностью своей новой жизни: "Я сораспялся Христу, живу уже теперь не я, но живет во мне Христос" (Гал 2. 20).