Эдипов комплекс
Шрифт:
Потом у мамы появился карлик Жорик. Ну не совсем карлик, но человечек маленького роста. Зато он был божественно красив. Хлопал кукольными глазами на мать и работал в театре артистом. Известно, что в старину было изыском любить всяких уродцев. Даже королевы забавлялись с карликами. Так что же говорить о моей матери. К тому же говорят, что Жорик был талантливым артистом, но слишком охоч до женского пола. Всех артисток в театре перетоптал и гордился этим, маленький бесенок... С матерью он прожил полгода. Потом ему дали репетировать главную роль в пьесе о Французской революции. Репетировал блистательно. В финале пьесы на сцене должна была появляться гильотина, и герою Жорика толпа беснующихся женщин отрубала голову. Вместо Жорика в последний момент подставлялся манекен, и сцена выглядела необыкновенно натуральной, с кровью и обмороками в зале. Но на премьере перетоптанные артистки вместо манекена сунули под острый нож голову настоящего
Первый прыжок матери стал первым делом о самоубийстве с фантазией в моей коллекции.
– Так-то вот, Галя... Такова история...
– И этих двоих не нашли?
– Куда там...
– А сестра твоя?
– Сестра?.. А что сестра... Выросла, вышла замуж и укатила за границу...
– Как же тебя твоя мама так могла?..
– А ты бы как поступила?..
Галя. Маленького роста женщина с голубиной грудкой. Она слушает меня, ухватив пальчиками мочку своего уха и приоткрыв неровные зубки, грустно вздыхает. Ей больше лет, чем мне, но шея у нее совсем девичья - с мягкой ровной кожей. Лишь когда она волнуется, на шее с двух сторон проступают жилки. По ним я понимаю, что она старше, что была у нее судьба, а сейчас только отголоски. Она грустно вздыхает, и по ее глазам не видно, верит она моим фантазиям или нет. Главное, что не обвиняет меня во вранье и малолетстве. Что ж, опыт - штука важная... Она лежит, свернувшись калачиком. На ней маечка и трусики. С ними она расстается, когда идет в душ и когда в них нельзя вовсе. Это ее причуда или привычка. Потому что никаких изъянов на ее теле нет или я их пока не отыскал. Мужчине необходим изъян в женщине, дающий ей отличие от других. Когда он отыщет такой, то старается скрыть. Одна мысль, что кто-то, кроме него, может увидеть изъян, подвергает в яростную ревность. Представьте женщину с совершенным телом, и станет ясно, что скрывать нечего. Совершенная женщина - манекен.
– Что-то тебе не нравится во мне?
– спрашивает Галя.
– Что-то мне не нравится во всех женщинах, - отвечаю.
– Что?
– Я сам.
– Как это?
– То, что они думают обо мне, всегда хуже, чем я есть на самом деле. А я не нравлюсь себе хорошим, потому что на самом деле хуже...
– Я не понимаю.
– И я.
Она меняет позу, отвернувшись к стене. Ее плечи оттянулись назад и стали остренькими. Жаль, что я любуюсь, как художник. Ничто плотское во мне не дрогнет. Дорогой гвоздик сослужил службу и открыл источник наслаждений, перед которым женщина - лишь милое удовольствие. И совершенная она манекен, и несовершенная. За это они меня и любят, за такое мнение о них. Жаль только, что гвоздик открыл, а хирург закрыл...
У Гали муж космонавт. Он улетел на целый год и вертится вокруг глобуса, будущий герой, а может, дважды. Я не спрашивал. Пусть вертится трижды, дело нужное. Галя шумно всхлипывает носом. У нее насморк. В космосе насморк гиблое дело. Неделю назад сморкнулся, не поймал... А сегодня она опять прилетела... Душ тоже дело сложное...
– Ты кем работаешь?
– спрашивает Галя.
– Никем, - отвечаю.
– А на что живешь?
– На бабушкино наследство.
– А почему ты живешь на это наследство, а не папа?
– Папа золото нашел. Ему не нужно.
– Тебе не скучно?
– Нет. У меня коллекция.
– Чего собираешь?
– Марки... Ничего в жизни интересного нет. Скучна она. Как ни глянешь, так и сяк повернешь, а все одно - скучна.
– А у меня всегда рыбки с детства были...
– Гуппи?
– И гуппи тоже.
Когда говорить не о чем, лучше молчать... И с чего Фрейд взял, что мужчина ищет женщину, похожую на свою мать?..
Галя, накинув мой халат, идет в душ. Ей совершенно не нужен халат, разве что от холода... Милый Федор Михалыч... Где ты?.. Видишь ли что-нибудь из своего поднебесья?.. Интересны мы тебе в своей мелкой суете?.. Показываешь ли там свой живот, или там все показывают свои прелести?.. Твоя мечта сбылась. В полный рост, голый, ты стоишь, заспиртованный, в Институте физкультуры, и все экскурсанты тобой любуются. Пятьсот рублей, причитающиеся тебе за тело, пересланы дочери. Что же ты никогда не говорил о ней?.. Она живет в твоей комнате вместе с мужем-космонавтом, а сейчас пошла принять душ. Сказать ей о том, что ты эксгибиционист, удостоенный права вечно показывать свое великолепное тело? Вряд ли она поймет. Женщины в чем-то
Мне нравится твоя дочь. Она спокойна и ласкова и легко поддается всевозможным обучениям. Ее муж, завертевшийся вокруг Земли ради науки, не успел даже зачать ребенка, да и вообще не любил тратить половую энергию, сублимируя ее в мировой космос. Что ж, кто-то должен исправлять чужие ошибки или доделывать то, что недоделал другой, почему бы мне этим не заняться, хотя бы ради твоей памяти. К тому же из меня получается хороший учитель. Я холоден, как сталь на морозе. Мои чувства никогда не опередят трезвого рассудка, и никакой сладострастный стон не отзовется во мне ответным. В сексе это высшее достижение... Ты помнишь, в твоей комнате стоял старенький метроном? Так вот, я его использую для задавания оптимальных ритмов. Конечно, это полезно лишь для начальной стадии, но ведь и ее нужно пройти. Так ведь?.. Безусловно, как старый эротоман, ты поймешь мои эксперименты с соками. Я их закупал в большом количестве и сливал в ванну. Сначала тяжелые, остающиеся на дне, а потом легкие и прозрачные, образующие верхний слой. В этот разноцветный коктейль, самый большой, который я когда-либо видел, опускался предмет моих обучений. Но даже в этой ситуации твоя дочь не могла отказаться от трусиков и маечки. Хотя это вносило в уроки свой шарм. К сожалению, от соков мы должны были вскоре отказаться. От них у Гали выступало раздражение на коже. Но в другом она преуспела вне сомнений. Я научил ее совокупляться при народе. Ну, например, на пляже, точнее - в реке, когда вокруг тебя плескаются десятки обывателей. Ты стоишь по пояс, а к тебе прижимается девушка, как будто ей холодно. Вот тут-то все и происходит. Главное, чтобы лицо оставалось скучающим... Ну что, старый самец! Ты еще не перевернулся в своей колбе?!
– Ты с кем-то разговариваешь?
– спрашивает Галя. Она трет полотенцем мокрые волосы.
– Отца твоего вспоминаю... Большой был человек.
– Жаль, что я почти его не знала, - сожалеет Галя, устраивая на голове хвост.
– Мама говорила, что он нехороший человек!
– Все матери эгоистки!
– убежденно говорю я.
– Если у них что-то не получилось, детей настраивают против отцов... Великий ученый он был. Свободную материю в себе открыл. Когда он умер, то все материалы сослуживцы забрали. Засекреченным был Федор Михалыч. И его, как Ленина, забальзамировали и выставили в секретной лаборатории, чтобы соратники не забывали... Я и сам-то после его смерти узнал, что секретник он, твой отец.
Мы сидим некоторое время, скорбными лицами поминая великого ученого.
– А что мне делать, когда мой муж вернется?
– спрашивает отгрустившая дочь.
– О чем ты?
– Я ведь с ним не смогу, как прежде... Ты ведь меня научил...
– Тебе не стоит волноваться на этот счет. Невесомость делает мужчину импотентом... Можешь развестись с ним, - предлагаю.
– Я его люблю, - вздыхает, подкрашивая глазки.
Мне нужно по делам. Я одеваюсь, треплю Галю по щеке и спускаюсь по лестнице в осенний день. До нотариальной конторы иду пешком, обдумывая свое дело. Потом целый час сижу в очереди и, наконец, попав на прием к нотариусу, объясняю свою нужду. Он удивленно смотрит на меня, долго не понимая, чего я от него хочу, а потом, когда уразумел, стал решительно отказываться. Я ему доказываю, что риска никакого, что на бумаге будет стоять моя подпись, а он лишь подтвердит ее. А на прейскурант плевать в конце концов!.. Наконец бумага составлена, нотариус прячет в карман часть денег из бабушкиного наследства, и я ухожу прочь, удовлетворенный,
– За твое здоровье, Казбек!
– поднимаю я бокал с шампанским.
– И пусть твоя раскосая физиономия поскорее окажется в Алма-Ате!
Мы пьем за его день рождения, он сообщает мне, что заявление об уходе уже подал и ковырять полумертвые мозги осталось несколько дней. Предлагает как-нибудь летом навестить его родину, покупаться в прохладных арыках и отведать шашлыка на саксауловом дереве. Безусловно, это все заманчиво, я даю свое согласие, и мы поднимаем тост за Казбековых родственников, проживающих в великом множестве в степях Мангышлака... Я еще некоторое время слушаю его болтовню, а потом достаю из кармана заверенную нотариусом бумагу.
– Видишь ли, какое дело...
– Я начинаю разговор издалека, чтоб не спугнуть.
– К тебе вопрос как к нейрохирургу.
– Что за вопрос?
– пропел Казбек, подыгрывая себе на саазе.
– Как бы тебе сказать... Ну... Можно ли обнаружить в мозгу след от раны, оставленный двадцать пять лет назад?.. Ну, например, след от осколка?
– Конечно, можно, - с легкостью, не ожидая подвоха, отвечает певец.
– А ты можешь найти?
– А тебе зачем?
– настораживается Казбек, бросив на постель инструмент.