Эдипов Комплекс
Шрифт:
Временами он ложился на кожаный диван, клал руки под голову и смотрел в щель, которую образовывали темно-зеленые портьеры, и он видел кусок голубого неба в солнечный день, и темное звездное небо ночью – он чувствовал себя частицей этого огромного мира за окном кабинета, а он один на свете, и тоска одиночества наполняла его душу холодом, и ему становилось страшно чего-то ему непонятного. Это случалось также редко, как и иногда ему становилось радостно от ощущения свободы своей в огромном мире, его собственном, им созданном, и он радовался тому чувству, которое возникало в его душе, чувству своей слиянности со всем его окружающим. Эта особенная жизнь Андрея
Когда Андрей Степанович вошел к себе в кабинет после разговора с Лилечкой о невозможности дальше жить в этом кошмаре своей зависимости от Прошлого, он лег на диван и долго лежал, размышляя о событиях последнего времени. Вот Лилечка, вот переезд (он и сейчас не мог без какого-то неудовольствия это вспоминать), вот больница, вот Галя и открывшееся для него знание того, что его сын Сергей, которого он не знал, ударом ножа в спину настигает его в самый счастливый момент его жизни, когда он впервые живет вместе с реальной женщиной, к которой у него возникает нежное чувство, и оказывается, что эта реальная женщина была женой этого Сергея в прошлом, – он думал обо всем этом и понимал, что судьба послала ему испытание, от которого он сейчас страдает самым жестоким образом, когда его разум не в силах вмешаться в ситуацию, и это его угентает, и он видит один единственный выход – все разом изменить. Но как?
Вот он отказывается общаться с Галей из нежелания ворошить прошлое, вот он сообщает об этом Лилечке, а дальше что? Мысль его мечется, не видя выхода из этой ситуации. Он пытается размышлять, но мысль уходит в сторону и странным образом приводит его к детству, когда он один, мама рядом и дом их, его жизнь в то далекое время представляется ему чем-то сказочно счастливым, и он вспоминает слова мамы о женщинах, всегда его охранявших, и неожиданно кто-то говорит ему словами мамы из юности: «Это не та женщина, которая тебе нужна». Пот выступает у него на лбу, он не слышит имени женщины, пытается вслушаться, и просыпается…
«Не та женщина…» – он повторяет про себя начало фразы, и в этот момент ему стало казаться, что его теперешняя жизнь не та, но какая не та, а где та его жизнь?. Он повторял про себя «Где?». Он не хочет выходить из своего кабинета, и чувствует, что не может сейчас никого видеть, и это ему кажется странным… «А Лиля? Она при чем тут?» – он не продолжает свою мысль, он слышит звонок телефона, встает, выходит в коридор, берет трубку, понимая что не должен этого делать, он себя преодолевает, и когда спрашивает:
– Але, – слышит в ответ:
– Андрей. Это ты? – голос Гали дрожит, это волнение передается ему, и он отвечает:
– Да, – не зная что говорить дальше. В этот момент он слышит шаги Лилечки и весь напрягается, и, не зная что делать, совершенно неожиданно говорит:
– Я узнал вас. Что вы хотели? – он слышит, как на другом конце провода всхлипывания заглушают слова, но он смог расслышать:
– Я не знаю что делать. Мне очень плохо… – всхлипывания перешли в рыдания.
– Где вы находитесь? – неожиданно говорит Андрей Степанович.
– Дома.
– Ваш адрес, – Андрей Степанович делает знак Лилечке дать карандаш и записывает что-то.
– Я приеду.
Он вешает трубку и, не глядя на Лилю, идет в кабинет, садится за письменный стол и что-то записывает, потом встает и направляется к шкафу. Через полчаса он вызывает такси и едет по адресу, который записан, – сам себе
Глава 2.
Он на улице, и через двадцать минут стоит перед обшарпанной деревянной дверью. На табличке несколько фамилий. Он звонит – на пороге Галя. Он входит, как будто не видя ее. Идет молча за ней, и вот он сидит перед круглым столом , покрытым клеенкой. Вся обстановка комнаты говорит об ужасающей бедности. Мебель белого цвета, пятидесятых годов, сервант с закругленными краями. За стеклами простые чашки и стопки стоят в беспорядке. Андрей Степанович смотрит на окно – на провисающей веревочке висит белая занавеска. Он не знает, что делать. Галя, в халате из фланели светлого цвета, выглядит пациенткой больницы, на голове волосы в беспорядке торчат в разные стороны.
На этом фоне Андрей Степанович в бархатном костюме, с седой шевелюрой, выглядит принцем из сказки, случайно оказавшимся в непонятных декорациях. Галя смущенно смотрит на этого, непонятного ей теперь человека, ей стыдно и она не знает с чего начать.
– Вы извините. Я вас побеспокоила. Я не знала… – она замолкает, не понимая что говорить дальше. Молчание затягивается. Андрей Степанович не понимает, что он делает в этой комнате, он не верит своим глазам, когда смотрит на женщину сидящую напротив него, что это Галя. Ничто в этой женщине не напоминает ту Галю, которую сохранила его память, молодую, стройную. Ничего в душе Андрея Степановича не возникает, кроме неловкости в этой непонятной ситуации. Что он здесь делает? Он напрягает память, пытаясь вспомнить прошлую жизнь, и чем больше он хочет это сделать, тем больше убеждался в невозможности этого.
Для него это пребывание в странной, непонятной обстановке было тягостно, он как будто стыдился своей приличной внешности – до такой степени женщина, сидевшая напротив, не соответствовала его представлениям о его прошлой жизни. Прошлая жизнь в Гале не читалась – эти сморщенные щеки, эти потухшие глаза, которые даже не оживились при встрече с ним, когда-то любимым человеком. Вся обстановка еще больше углубляла настроение подавленности, в которое Андрей Степанович впал несколько дней назад.
– Ну, как ты? Расскажи о себе, – он смотрел на Галю.
– Да что говорить. Понимаете, я сама не рада, что вас побеспокоила. Сергей в тюрьме, и я не хочу к нему ездить. Он мне стал безразличен, сама не знаю, как это случилось. Я устала жить.
Она замолчала, вынимая из кармана фланелевого халата носовой платок, чтобы вытереть слезы, навернувшиеся ей на глаза.
– Последнее время я совсем потерялась, после всей этой истории. Когда я узнала, что он вас ранил, со мной как будто что-то стало. Как будто, я – не я, а другая. Совсем другая. А когда я подумаю, что он ваш сын, – она остановилась. – Нет , не могу с этим жить. – Она задергала плечами и отвернулась.
Андрей Степанович смотрел в пол, он не мог спокойно смотреть на то, что было пред ним, и ужасная мысль вдруг пришла ему в голову: «Было бы лучше, если бы ее не было». Он не понимал, о чем он, но чувствовал какое-то отвращение ко всему, что было сейчас вокруг. Его брезгливость нашла себе достойное применение, переходя глазами этого благородного человека с предмета на предмет, скользя по косякам искривившихся рам, смотря на пятна на клеенке. Он был оскорблен чем-то, и одновременно то, что он был ко всему этому ужасу причастен, выворачивало его душу наизнанку. И вдруг что-то в нем заговорило не его языком.