Эдит Пиаф

Диск с ее песнями в числе любимых. Это, конечно, музыка не на каждый день. Это музыка под настроение… Но вот – тишина. И из нее выплывает, сотрясая душу, волнующий низкий голос: «Падам, падам, падам»… И на глаза наворачиваются нечаянные слезы, хотя уже и не вспомнишь, когда в последний раз плакал. Но ведь это Пиаф. Ее песни мимо сердца не пропустишь.

Ибо даже не песни это. Это – сама любовь.

Бывают женщины очаровательные, бывают ослепительно эффектные. Но бывают такие, от которых невозможно оторвать взгляда. Если внимательно присмотреться, то окажется, что они не так уж и красивы. Хотя это не имеет никакого значения. Рядом с ними блекнут самые яркие дивы. Пиаф – именно из этой редчайшей породы женщин необыкновенной, лучащейся красоты. Стоит лишь ей запеть. Только – запеть.

Без ее голоса трудно жить. И это действительно так. Не слушал месяцами и даже годами. И вдруг… А потом думаешь – как же ты, абсолютно русский человек, обходился без ее песен на этом загадочном и безумно красивом французском языке? Как?!

Октябрьским вечером 1949 года за кулисами сцены нью-йоркского концертного зала «Версаль» нервно прохаживалась маленькая женщина. Выражение ее лица было напряженным. Там, за занавесом, ее ожидали сотни людей. Они пришли послушать сильный хрипловатый голос великой французской певицы Эдит Пиаф…

В этот момент кто-то осторожно прикоснулся к ее плечу. Пиаф обернулась. Перед ней стояла Андреа Бигар, ее секретарша. Эдит покачнулась, словно от внезапного удара.

– Что случилось? – произнесла Эдит охрипшим, чужим голосом.

Она знала – что-то случилось. Страшное и непоправимое. Она почувствовала это.

Андреа молча протянула смятый телеграфный бланк.

– Марсель? Да? – спросила Эдит. – Я знаю, это Марсель…

– Да, мадам, – сказал Андреа. – Мсье Сердана опознали по… часам…

Пиаф бессильно опустилась на пол.

– Врача! Господи, врача!

– Нет. Не надо, – произнесла она. – Они ждут…

Когда Эдит бережно вывели на сцену, зал притих.

– Я буду петь, – негромко сказала она и подняла глаза.

Зрители замерли. Люди, сидящие в первых рядах, видели, как по щекам Пиаф струились слезы.

– Я буду петь в честь Марселя Сердана. Только ради него.

И – запела свой потрясающий, щемящий душу «Гимн любви».

На сцене Эдит Пиаф.

Марсель Сердан погиб 27 октября 1949 года, торопясь к ней – к Эдит Пиаф.

Незадолго до этого он проиграл чемпионский титул в среднем боксерском весе новому чемпиону Ла Мотте. Пиаф тогда решила – хватит. Все несчастья приносит ее старая квартира на бульваре Ланн. И купила дом в Булонском лесу. Да не просто дом, а огромный роскошный особняк.

В этом особняке они и виделись в последний раз. Марсель, знавший и покорно терпевший главный недостаток Эдит – отсутствие вкуса, не вмешивался в обустройство нового гнездышка. Он боготворил

все, к чему прикасались ее руки, даже если это была яркая гавайская рубашка, которую не пристало носить чемпиону мира по боксу.

Перед проигранным матчем-реваншем с Ла Моттой он отправился в благотворительное турне по Франции. Деньги от показательных поединков Сердан перечислял в фонд вышедших в тираж боксеров.

А Эдит полетела на гастроли в Америку. В конце октября они должны были встретиться.

Марсель собирался взять билет на пароход. Пять дней по Атлантике – и они снова вместе. Но Эдит, услышав об этом по телефону от самого Сердана, расплакалась. Она так соскучилась… Ждать еще пять дней – это немыслимо! А может, и не пять, а все семь.

– Ты меня не любишь! – в сердцах выкрикнула она и бросила трубку.

Сердан тут же заказал билет на ближайший авиарейс в Америку.

Дом, где прошло детство Пиаф.

В холле толпились репортеры. Должна же Пиаф сказать хоть что-то о гибели своего любовника? Или все-таки… мужа?

Вокруг отношений Пиаф и Сердана роилось множество сплетен. Все разом прекратилось после знаменитой пресс-конференции, на которой Сердан громогласно заявил:

– Эдит Пиаф моя любовница. И любовница только потому, что я – женат.

После его слов наступила звенящая тишина. Затем репортеры… зааплодировали! А вечером Эдит принесли корзину цветов с запиской: «Женщине, которую любят больше всего на свете – от джентльменов»…

Волнение газетчиков нарастало. Наконец, из квартиры на четвертом этаже, где жила Пиаф, спустилась секретарь – миниатюрная женщина средних лет по имени Андреа Бигар.

Она приблизилась к репортерам, минуту помедлила и устало сказала:

– Вы, мадам, и вы, месье – потрудитесь подняться наверх. Остальных попрошу соблюдать тишину. Вы должны понять, Эдит Пиаф сейчас очень плохо.

Поднимаясь по лестнице, пожилой репортер из «Нью-Йорк Таймс» тихонько спросил:

– Как она?

И Андреа, не оборачиваясь, так же тихо произнесла:

– Она во всем винит себя…

И старый газетчик тут же вспомнил историю двенадцатилетней давности, когда был застрелен первый импресарио Пиаф – Луи Лепле. Тогда на маленькую Эдит ополчились все парижские газеты, считая, что пистолет держала именно ее рука.

Эдит Пиаф, Марсель Сердан и Матильда Ней в аэропорту Франции. 1948 год.

– Как вас зовут?

– Дюваль. Патрик Дюваль. А это Джоан Линкси, моя коллега.

– Вы француз, мсье Дюваль?

– Да, мэм. Но родился уже здесь. В Америку эмигрировали мои родители.

– Тогда, мсье, вы должны понять меня лучше, чем другие… Эдит Пиаф – гордость Франции. Если хотите – ее лицо, ее совесть. Но она еще и женщина.