Еду в Магадан
Шрифт:
В субботу с самого утра меня отвели к начальнику. Орлов, одетый по граждански, встретил меня радушно. Сразу же спросил меня: «Что вас тревожит?». Затем он прямо сказал что-то насчёт моего состояния и что ему поручено развеять «недопонимание».
«Ведь это всё не более чем театральная постановка, – говорил он доверительно-доброжелательным тоном. – Мы пристально следим за состоянием каждого, и уверяю вас, ничего никому на самом деле не угрожает». И добавил: «Главный враг – собственный страх. Не нужно делать поспешных действий и любую проблему можно решить вот здесь».
Я был в шоке. Каким образом это стало известно? Неужели все эти разговоры про психологический контроль не пустой разгон? Спрашиваю в лоб:
— Как вы узнали?
— По глазам, – серьезным тоном ответил гражданин начальник СИЗО КГБ.
12
Десятые числа февраля ознаменовались началом «потепления климата».
23 февраля Кирилл упал с лестницы. По закреплённой масками привычке, он спускался вниз бегом с руками за спиной, не держась за поручни. Я впервые видел гематому на полспины. У Кирилла был болевой шок. Его трясло так, что он не мог ни нормально говорить, ни даже курить. В итоге его увезли в больницу. Судя по обрывкам разговоров между контролёрами, были и другие случаи. Так или иначе, на следующий день каратели орали на нас за то, что мы… передвигались бегом и не держались за поручни!!! С каждым днём мы всё реже и реже видели масок, и, наконец, к началу марта их не стало вовсе.
С плеч будто камень свалился. Стало легче дышать. Больше мы не ходили по дворику кругами строем, хотя неоднократно слышали, как это заставляли делать соседей. Дифференцированный подход сохранился, но стал утонченнее.
Интересно наблюдать, как в условиях роста властных полномочий меняются рядовые исполнители. Из вежливых и добродушных некоторые становились откровенными скотами. Как, например, парочка, запомнившаяся всем: Вася и Лягушка. Последний однажды выцепил меня на продол к маскам только потому, что я не встал при открытии дверей. Поставили на растяжку, обступили гурьбой. Жаба врезал по ноге так, что я чуть устоял. Было видно, что эти двое хотят доказать маскам, что они тоже «крутые пацаны». Лошьё печальное, уже через месяц ходили по струнке. Были и те, кто не ступил на тропу оскотинивания, остались людьми. Но всё равно нужно понимать, что шестёрка есть шестёрка. Эти, самые порядочные, всё равно должны выполнять приказы. Пускай они сами и не проводили экзекуций, но при этом вели нас к тем, кто проводил. Проблема не в людях, проблема в системе, что позволяет творить беспредел.
Саню и Кирилла осудили. Молчанов отхватил трёшку, а Кирилл либо «химию» [19] , либо условно: в камеру он уже не вернулся. Нас это даже немного отрезвило: оказывается, у этой подводной лодки есть выход. Что примечательно: ни тот, ни другой так и не получили возможности встретиться с адвокатом.
Примерно тогда же мы узнали, что Михалевич – один из «декабристов» – заявил о пытках в «американке» и дал деру в Чехию. С удивлением прочитали (нам стали приносить «БелГазету»!), что этот ход вызвал некоторую критику в его адрес. Видимо, кто-то не понимает, что жизнь политбеженца не сахар. Чужая страна, чужие люди и надежда вернуться только одна: смена режима. Каждый день мы загибались в этом аду и неизвестно, до чего бы дошло, если бы не этот его самоотверженный поступок. За это спасибо от многих узников красного дома того времени!
19
«Домашняя химия» – ограничение свободы без направления в исправительные учреждения (жарг.)
Была назначена прокурорская проверка, правда, липовая.
Однако, на тот момент меня больше волновали другие новости, просочившиеся, несмотря на почти полную изоляцию. Все эти месяцы меня терзали мысли о моих друзьях. Смог ли укрыться Дима, как держатся Саша и Коля (с Молчановым я послал им на «Володарку» [20] устное сообщение), и что будет делать Денис. Если все другие, кто дал показания, были для меня людьми посредственными, то с этим человеком ситуация была принципиально иной. Давным-давно мы познакомились на панк-сэйшне и сразу же попали в крупную передрягу с фашистами: за срыв концерта Toro Bravo мы ответили прямо на октябрьской площади Минска силой в 150 человек. В те годы (конец 90-х – начало 2000-х) рождалась некоммерческая музыкальная сцена – D.I.Y. [21] – и она нуждалась в защите, так как ультраправые не терпели людей, открыто говорящих «Расизм – дерьмо» и «Смерть фашизму!». Каждый день на улицах шла невидимая война, постоянно происходили какие-то события: концерты, тусовки, собрания, стычки, крупные столкновения, политические акции. Это был мир, которым мы жили, за который мы сражались, который обогатил и сформировал наши личности, и который закалил наш характер, бескомпромиссность и волю к победе. Так что за те годы нам выпало многое пережить и пройти вместе. И хотя два-три года назад я отошёл от субкультуры, а Денис, наоборот, сконцентрировался на околофутболе, но друг друга из виду мы не теряли и в нужный момент помогали друг другу. Особенно в последний год, когда у меня случились жёсткие утраты в личной жизни, и мир стал совсем серый, а характер – чёрствый.
20
Тюрьма в Минске, находится на улице Володарского (жарг.)
21
DIY (от англ. Do It Yourself — «сделай это сам») — культура обучения полезным навыкам, в ходе работы над каким-либо изделием, разработкой или физически осуществимым на какой-либо стадии проектом.
В письмах матери были кое-какие намеки на помощь: ребята звонили, приходили домой. Это придало мне новых сил.
Следователь, не появлявшийся с прошлого года, вдруг нагрянул с адвокатом и экспертизами по делу. Адвокат сказал, что его, как и многих, не пускают «за отсутствием технической возможности». Интересно, а кого тогда вообще пускали?
На этой встрече я узнал, что Диму так и не взяли, чему я дико обрадовался, не стесняясь следователя.
В экспертизах против меня не было вообще ничего! Ни телефонных переговоров, ни переписки, ни каких-либо следов на компьютере, ни улик с обысков на квартирах и в машине, ни совпадающих сот мобильника. В общем, жизненный тонус повысился. Осталось лишь ждать ознакомления с делом, а там уже суд да лагерь не за горами. Но это «лишь» длилось вечность.
13
В первых числах марта к нам, на смену убывшим, закинули еще двоих. Марцелев Сергей оказался политтехнологом кандидата Статкевича [22] . Хотя я сперва подумал, что он польский бандит. Выражение лица, когда он вошел в камеру, было такое, что мы с Максом немного опешили. Но оказалось, что Сергей «в доску наш пацан». В одной из камер Марцелев приобрел кличку «студент» за то, что имел три высших образования.
22
Статкевич Николай Викторович – лидер Белорусской социал-демократической партии (Народная Громада), бывший кандидат в президенты Белоруссии. Участвовал в митинге 19 декабря 2010 г. Был задержан. В 2011г. осужден на 6 лет лишения свободы в колонии усиленного режима.
Киселёв Александр был крупным российским бизнесменом и по совместительству местной достопримечательностью «американки» по прозвищу Олигарх. Он занимался инвестициями для увеличения капитала компаний с последующей перепродажей. По оценкам рыночного капитализма, Александр – молодец, по оценкам бюрократического капитализма – тоже молодец. Но по оценкам КГБ – преступник. Киселёв был высокоорганизованным человеком, ко всему имел конструктивный подход. При этом был тверд, добродушен и позитивен. Верховный тюремщик Орлов его ненавидел. Ряд контролёров тоже (например, Вася, когда стоял на раздаче баланды, не давал Олигарху хлеба!). Его постоянно перекидывали из камеры в камеру (он побывал в 14-ти из 18-ти), его постоянно возили прессовать на «Володарку». Но Саша ушёл в жёсткий отказ и по этому поводу говорил: «Пусть меня тут лучше сгноят, но я не уступлю, потому что должен быть предел во всем, а у гэбистов его нет». Каждый день физо. Каждый день изучение немецкого, каждый день непреклонность, – одним словом, стальной человек.
Всю неделю мы без умолку дискутировали на темы мирового капитализма и финансового кризиса, перспектив белорусской экономики, рабочего контроля и трудового самоуправления, бандитского происхождения российской политики и, конечно же, беспредела белорусского режима. Также стали известны подробности «вечной зимы» в других камерах. Речь шла о камере №13, «залётной». Орлов как-то мимоходом упомянул тринадцатую, дескать, «там люди, недовольные жизнью». Оказалось, что в те дни к этой камере было два подхода: шмон через день и шмон каждый день. Там шмотки высыпали из кешеров прямо на пол. Маски могли зайти и разбить дубинками контейнеры с чаем. Там был случай избиения только за то, что человек передал жалобу в прокуратуру прямо в зале заседания суда (январь 2011), а другого, схватив за ворот, закидывали во дворик, но промаахнувшись, попали в стенку… При «личном досмотре» ставили на растяжку абсолютно голыми, а контролёр задавал узникам уж совсем похабные вопросы.