Ее единственное желание
Шрифт:
Йен выпрямился и направился к двери. На поиски Джорджианы.
— Папа? Йен остановился и оглянулся.
— Надеюсь, она скажет «да».
— Не волнуйся, Мэтт. Скажет.
Он все для этого сделает.
Под шорох ветерка в деревьях и кустах Джорджи неустанно бродила по заросшим травой берегам озера, пока не набрела на лежавшее на земле одеяло. Очевидно, оно осталось после дневного пикника.
Мэтью не отходил от нее после сегодняшнего происшествия, но Джорджи уже видела некоторое улучшение в его состоянии и
Она только позже узнала, как развертывались события. Одна из горничных объяснила, что Салли и Скотт предложили Мэтью поиграть в прятки в парке.
Прятки давали этой парочке превосходную возможность укрыться в каком-нибудь уголке и нацеловаться всласть. Именно этим и воспользовался Фируз.
Насилие, вызывавшее кошмарные воспоминания о Джанпуре, заставило ее волноваться за братьев. Когда они приедут? Неужели забыли о поручении полковника Монтроуза?
Кроме того, Йен сказал Роберту, что палачи Судханы едва не убили Гейбриела. Может, он, чтобы не пугать, обманул ее, уверяя, что рана не слишком серьезна? И где, спрашивается, папа?
Джорджи не могла вынести разлуки с семьей, но и страшилась расставания с Йеном.
Йен...
Когда он погнался за Фирузом, она увидела новую сторону его натуры.
На чисто инстинктивном уровне сила и мощь этого нового, свирепого Йена волновали ее. Во дворце Джанпура она отреклась от большинства джайнистских принципов, когда едва не стала причиной гибели братьев. Наивно отрицать, что иногда насилие — защита невинных.
Но в то же время она не предполагала, что в Йене кипит такая ярость. Что же кроется под его лощеной маской?
Сможет ли она когда-нибудь узнать его по-настоящему?
Джорджи вдруг ощутила чей-то взгляд. Повернулась. Вгляделась в тень. И поняла, что это он!
Заметив, что она увидела его, он медленно, крадучись, вышел из мрака.
Джорджи не могла шевельнуться, завороженная властью его взгляда. Только заметила, как сияют его зеленые глаза.
Сердце забилось сильнее. Ее обдало жаром. Было нечто новое в этой ночи. Предвкушение. Предчувствие неизведанного.
Должно быть, он только что спешился и сразу отправился искать ее: на черном сюртуке все еще серела дорожная пыль. И выглядел он иначе — мрачным и неухоженным. Не мешало бы ему побриться!
Вокруг губ залегли глубокие морщины, в глазах светилась свирепая сосредоточенность.
Джорджи отвернулась, а Йен подойдя сзади, обнял ее за талию и поцеловал в уголок губ.
Она развернулась и прижалась к нему, дрожа от облегчения. Он жив и здоров!
— О, слава Богу, тебя не арестовали!
— Нет, меня оправдали, — заверил он. — Никаких обвинений предъявлено не будет.
— Какие еще новости?
— Ничего тревожного, милая. — Йен осторожно отвел ее волосы за спину.
— Я не знала, что ты способен на такое.
Йен
— Ты испугал меня, — добавила она.
На этот раз он внимательно на нее посмотрел.
— И сейчас боишься? — прошептал он.
Джорджи не ответила.
— Не уходи от меня, Джорджиана. Я слишком хочу тебя, чтобы отпустить. Ты мне нужна, — выдохнул Йен.
— Но ты так стараешься закрыть для меня свою душу! Я хочу узнать тебя, Йен, — пробормотала она с мучительной тоской, вцепившись в лацканы его сюртука. — Как я могу любить тебя, если ты не хочешь и не можешь быть со мной откровенным? Не даешь узнать себя?
— Узнай меня сейчас. Узнай сегодня.
От его жаркого шепота по ее телу прошла восхитительная дрожь.
Он стал целовать ее шею, возбуждая в Джорджи чувственность.
Она вдруг вспомнила, как в джанпурском дворце он предупреждал ее не верить обманчивому смирению сидевшего в клетке тигра. Стоит дать зверю свободу, как он вонзит в жертву когти и зубы...
И вот клетка открыта. И Йен нежно покусывает ее шею. И голод, так и сквозивший в каждой ласке, был чересчур велик, чтобы отказывать Йену в его утолении. Похоже, сегодня он больше не имел воли сдерживать свои инстинкты. И какая теперь разница, если она сегодня увидела его настоящего?
Его пальцы настойчиво сжимали ее бедра, и Джорджи с необычайной ясностью поняла, в чем он нуждается. Чего хочет.
Она ощущала также, что вряд ли он предоставит ей выбор.
Он крепче прижался губами к ее шее, и Джорджи тихо застонала, изнемогая от чувственного восторга.
Он опустился на колени и обнял ее за талию сильными руками, целуя ее тело, всюду, куда мог дотянуться. Согревал кожу сквозь легкий белый газ ее платья. Обожествлял, целуя грудь и гладя средоточие ее женственности.
Время потеряло значение. Джорджи сознавала одно: она больше не может выносить бремени одежды. Ей нужно нежное дуновение ветерка, сладостная тяжесть Йена и ничего больше. В этот момент ей были безразличны последствия. Она должна получить его. Немедленно.
Он сбросил сюртук и жилет, словно ему тоже было слишком жарко в эту летнюю ночь.
Джорджи трепетала, опьяненная его запахом и упругостью мощных мышц, по которым так нежно скользили ее руки. А Йен все обострял наслаждение искусными ласками, пока у нее не ослабели ноги.
Через мгновение она, обнаженная, уже медленно опускалась на одеяло. Йен скинул последнюю одежду и упал в ее объятия, осыпая поцелуями. Краем глаза Джорджи видела серебряную дорожку на гладкой поверхности озера. И этот свет продолжал танцевать перед ее изумленным взором, когда Йен вошел в нее. Она не отстранилась. Не испугалась. И наслаждалась каждым моментом его проникновения.
Он дрожал от страсти, яростной и одновременно нежной, отдавая всего себя, со всеми недомолвками и тайнами.