Ее худший кошмар

Новак Бренда

– Возможно, ты избавишься от меня даже раньше, чем ты думаешь. Сегодня, когда моя машина не заводилась, у меня возникло искушение купить билет на самолет до Бостона.

– Твои родители были бы только рады.

Кстати, ее сестра тоже; все хотели, чтобы она вернулась домой. Но она отказывалась. Ганноверский дом требовал постоянных забот, и у нее еще не появился тот, в равной степени преданный ее делу, кто был бы готов взвалить на себя ответственность за ее детище. После того, что сделал Джаспер, она, похоже, застряла здесь

надолго.

Амарок налил себе еще вина.

– Ага, ты уедешь, а мы останемся здесь с твоим творением: сотни психопатов всего в нескольких милях от всего, что нам дорого.

– Этих психопатов нужно же где-то держать.

– Но только не здесь.

– Считается, что случаи психопатии участились. Согласно статистике, этим расстройством страдают четыре процента населения – это один из двадцати пяти! С такими цифрами, большинство из нас рискуют столкнуться с психопатом как минимум раз в нашей жизни.

– Наличие в Хиллтопе Ганноверского дома гарантирует местным жителям такую встречу.

– И все же это шаг в правильном направлении. Знание – сила. Психопаты составляют лишь двадцать процентов заключенных в наших тюрьмах, но они совершают более половины всех жестоких преступлений. И их очень трудно обнаружить. Так что это не только моя проблема.

– У нас в Хиллтопе за десять лет не было ни одного убийства.

– Учитывая меры безопасности в Ганноверском доме, жителям города ничего не грозит.

Он нахмурился, но не ответил.

– Ладно, не будем спорить. Давай лучше поговорим о чем-то другом.

– Ну хорошо. Предлагай тему.

– Сейчас предложу.

– И это?..

– Как поживает твой отец?

В эти дни его отец жил в Анкоридже, где он и его новая жена занимались экспортом морепродуктов.

– Прекрасно. Лучше не бывает.

– А мать?

Амарок пожал плечами.

– Она все еще в Сиэтле?

– Думаю, да.

– Ты точно не знаешь?

– Я с ней не разговаривал.

Его мать ушла от отца, когда ему самому было всего два года, и забрала с собой в Сиэтл его брата-близнеца. Хотя Эвелин понимала, почему ему может казаться, будто мать забрала с собой брата-любимчика, а его бросила, по его словам, его беспокоило в первую очередь не это, а тот факт что он рос, не зная собственного брата, тем более брата-близнеца, и впервые услышал его голос по телефону лишь в восемнадцать лет, когда Джейсон ему позвонил.

– Когда ты в последний раз разговаривал с ней?

– Она позвонила пару месяцев назад.

– Из Сиэтла?

– Не знаю, я не взял трубку.

– И ты ей не перезвонил?

– Я был занят.

– Ты хочешь сказать, что ты ее не простил.

– Дело не в этом. Она ненавидела Аляску. Ей было здесь плохо. Мне понятно, что заставило ее уехать. Все имеют право на поиски счастья и все такое прочее. Я даже могу понять, почему она считает, что с ее стороны

было справедливо взять с собой только одного сына и оставить другого. Но она уехала двадцать семь лет назад. И между нами не было никаких контактов, пока не позвонил Джейсон. Я плохо ее знаю, поэтому разговор обычно не клеится. – Он зевнул, посмотрел на часы и встал. – Уже поздно. Нам пора спать. Если буран стихнет, завтра будет адски тяжелый день.

По тому, как Амарок отвечал на вопросы о матери, Эвелин поняла: ему не хотелось говорить о ней.

– Это из-за снега?

– Да, и из-за разрушений, которые он может оставить.

– А если он не стихнет? – она почти надеялась, что так и будет. Хотя она сказала и ему, что ей не нужны серьезные отношения, ее по-прежнему тянуло к нему. Вряд ли бы она сильно расстроилась, если бы провела здесь с ним еще денек.

– В таком случае придется все отложить до того, пока он не стихнет.

Она допила вино.

– Спасибо, что приютил меня.

Он протянул ей руку, и она позволила ему поднять ее на ноги.

– Вы очень накладный гость, но ничего, как-нибудь справлюсь. К тому же вы обеспечили обед. – По тому, как блеснули его зубы, она поняла, что он улыбается, но тень не дала рассмотреть выражение его лица.

Он шагнул было прочь, она сжала его пальцы в своих. Он на миг замер, как будто ее реакция удивила его. Впрочем, она удивила и ее тоже. Она ведь дала понять, что не намерена заводить с ним роман.

Он посмотрел на их переплетенные пальцы и жестом, полным эротики, большим пальцем описал круг на ее ладони.

– Ты понимаешь, что подаешь мне противоречивые сигналы?

– Понимаю, – ответила она, но пальцев не разжала. Хотя раньше она всячески давала понять, что не намерена делить с ним постель, внезапно ей безумно захотелось оказаться в его объятьях.

Амарок несколько секунд смотрел ей в глаза. Затем наклонил голову и прижал губы к ее губам. Она чувствовала, что он осторожен, как будто он не надеялся, что она позволит целовать себя со всей страстью. Но в одном не было сомнений: она чувствовала то, что на ее месте чувствовала бы любая другая женщина, которую целует мужчина, который ей нравится.

Никакого страха. Никакого желания вырваться из его объятий. Лишь приятное головокружение, а его губы пьянили вдвое сильнее, чем вино. Может, это потому, что она сама пьяна? Впрочем, какая разница. Будь что будет.

Его губы касались ее губ легко и нежно. Она же поймала себя на том, что ей этого мало, что она жаждет чего-то более сильного. Однако, похоже, Амарок держал себя на очень коротком поводке.

– Мне так приятно, – прошептала она.

В ответ на ее комплимент он осмелел. Его язык проник к ней в рот и нащупал ее язык, как будто не испробовав его на вкус, он не мог оторваться от ее губ. Но затем все же оторвался, отпустил ее и отступил назад.