Ее худший кошмар

Новак Бренда

– Произошло убийство. – Амарок сделал особое ударение на слове убийство.

Как можно было предположить, на лице Фицпатрика отобразилось изумление. В Хиллтопе никогда не происходило ничего подобного. Но доктор быстро овладел собой.

– Кто жертва?

– Пока неизвестно, – ответил Эмарок.

– В таком случае что же вы делаете здесь?

Сержант прищурился.

– Мои люди в данный момент работают над установлением личности жертвы. Но есть… некоторые сложности, которые заставляют меня

полагать, что это займет какое-то время. – Он не стал уточнять, какие сложности имеет в виду, Эвелин тоже промолчала. – Увы, мертвого уже не воскресить. В настоящее время для меня куда важнее не упустить чего-то важного и очевидного. Не хотелось бы, чтобы по нашей невнимательности произошли новые убийства.

Фицпатрик пожал плечами.

– Хорошо, проверяйте что хотите, но могу вас заверить, что это будет пустая трата времени. Куда, по-вашему, пойдет заключенный, если бы даже ему удалось сбежать? Тут вокруг нас снежная пустыня.

Фицпатрик произнес слово пустыня так, словно хотел сказать «ад на земле». При этих словах на щеке Амарока дернулась мышца. Эвелин же устыдилась, что прошлым вечером, разозлившись на то, что машина не заводится, она проявила по отношению к сержанту такую же бестактность. Неудивительно, что тот не испытывает теплых чувств к Ганноверскому дому и к тем, кто им руководит. Их высокомерие оскорбляло местных жителей, равно как и высказываемое вслух мнение, насколько лучше Хиллтопа те края, откуда они прибыли.

– Доктор Фицпатрик имеет в виду, что их привезли сюда издалека и они совершенно не знают местности.

Эвелин попыталась было несколько смягчить слова Фицпатрика, но, заметив, как сверкнул в ее сторону глазами Амарок, поняла, что лучше этого не делать.

– Я понял, что он имеет в виду.

Впрочем, даже если ее коллега и понял, что допустил бестактность, извиняться он не собирался. Наоборот, продолжил беседу в той же высокомерной, снисходительной манере.

– Как, по-вашему, сержант, беглец может выжить в такой мороз?

– Возможно, он и не выжил, – ответил Амарок. – Возможно, он уже мертв, как и его жертва. Но не исключено, что он смог получить от кого-то помощь и сейчас жив и здоров.

На лице доктора появились скептические морщинки.

– И кто же, по-вашему, ему помог?

– Какой-нибудь добрый самаритянин, который решил, что ему повстречался сбившийся с пути странник.

Эвелин сразу же припомнила слова Хьюго: «Не все убийцы в Ганноверском доме заперты в камерах». Было ли простым совпадением, что он высказал свое предположение как раз накануне первого убийства, совершенного в Хиллтопе за десять лет? Или ему действительно что-то известно?

И не мог ли он сам быть каким-то образом причастен к нему?

– Что бы вы там ни думали, – продолжал Фицпатрик, – тот, кого вы ищете, не из числа наших заключенных. Отсюда просто так не выбраться.

– Возможно, самостоятельно – да, им отсюда не выбраться, – согласился Амарок. – Но ведь их навещают друзья, подруги, родственники.

– Крайне редко, – ответил Фицпатрик. –

У этих людей контакт с внешним миром очень слабый. По крайней мере с тех пор, как их поселили здесь.

– А как насчет кого-то из персонала? – спросил Амарок. – Ведь могут завязаться дружеские отношения. Связи.

Фицпатрик покачал головой.

– Исключено. Все сотрудники прекрасно понимают, чем рискуют.

– Подобные вещи происходили и раньше, в других тюрьмах. Люди способны на безумные поступки из-за любви. Из-за денег. Просто от скуки. И по множеству других причин.

На Фицпатрика его слова не произвели ни малейшего впечатления.

– Вам следует расширить поле вашего поиска, сержант. К сожалению, на убийство способны отнюдь не только наши заключенные.

– Однако ваши заключенные – единственные из тех, кого я знаю, кто на деле доказал эту свою способность, – нашелся Амарок.

– Вы весьма недвусмысленно выразили свое отрицательное отношение к нашему пребыванию здесь. – Как обычно, Фицпатрик очень четко выговаривал каждое слово в сказанном. – Вы не желаете нас у себя видеть. Но вам не удастся свалить вину за происшедшее на Ганноверский дом.

Дальше так продолжаться не могло. Эвелин решила прервать перепалку, пока их разговор не зашел слишком далеко.

– Мы устроим внеочередную перекличку. Вот и все.

Внимание Фицпатрика переключилось на нее.

– Ну, конечно, как-то надо же ублажить сержанта. Почему бы и нет? Нам не о чем беспокоиться.

И, повернувшись, он направился к выходу. Но Эвелин окликнула его.

– Все остальное в порядке?

– Разумеется. – По тому, как он взглянул на сержанта, было ясно, что его следующие слова предназначаются именно Амароку. – Ганноверский дом с первого дня своего существования является образцовым учреждением.

Враждебность, заметная в жестах и движениях Амарока, заставила Эвелин в мыслях вернуться к тому, о чем она думала, выходя из своей комнаты прошлым вечером. Да, он действительно чертовски привлекателен, но во всем остальном он бесконечно далек от нее. У него совершенно иные взгляды на жизнь, и ему неприятно присутствие Ганноверского дома в их городке.

– Пожалуйста, прости доктора Фицпатрика, – сказала Эвелин, когда тот ушел. – Знал бы ты, каких трудов стоило нам организовать Ганноверский дом. Конечно, он будет всеми средствами защищать свое детище.

– Твой Фицпатрик – напыщенное дерьмо, – пробормотал в ответ Амарок.

Эвелин боялась, что и к ней Амарок относится примерно так же. Как и другие жители этих мест. Для них она тоже чечако. Сделав вид, что не расслышала его оскорбительный комментарий, Эвелин повела сержанта в свой кабинет.

Как и у других ассистентов, у Пенни в приемной части учреждения имелся свой крошечный кабинетик. Заметив Эвелин и Амарока, Пенни, говорившая в этом момент по телефону, помахала им рукой. Эвелин помахала ей в ответ, а сама задалась мысленным вопросом, заметила ли ее ассистентка, что она пришла на работу в той же одежде, что и накануне. Эвелин не могла избавиться от чувства, что вчерашний костюм как бы намекает на ее близкие отношения с Амароком.