Ее копия
Шрифт:
***
Однажды, поздним вечером Лида спешила с работы. Ручки тяжелой авоськи с картошкой впились в ладонь. Соринка, попавшая в глаз еще днем, доводила до исступления.
У дома гуляла Виола.
Надушенная.
В крупных кольцах волос цвета водной лилии.
Черный длинный плащ стройнил слегка рыхловатое тело соседки, широкий пояс с крупною пряжкой указывал талию.
Снежана, с алым бантиком на шее, трусила рядом.
***
Лида Деева позавидовала Виоле. Ее роскошному виду, ее беззаботности,
Та взвизгнула, как ошпаренная.
Прикусила Лидину ляжку.
***
Однако ж, что «пулять в слона дробиной»? Здоровье женщины не пострадало. Зато кошелек попал под угрозу опустошения: дешевые «капронки» пошли в стрелку.
Виола в тот же вечер возместила ущерб.
С лихвой.
Взволнованная, в шелковом розовом халате, с золотыми бабочками, Виола вывалила перед Лидой несметное богатство: пар пять «телесных» колготок.
Чтобы загладить вину Снежаны.
И Лида, так и быть, на пудельшу с тех пор не обижалась.
***
Утром, натягивая капронки на кулак для лучшего рассмотрения цвета, Лариса Деева мгновенно решилась.
– Мам, я в медицинское поступать буду, – сообщила матери Лариска, припрятывая в свой шкаф три пары получше. – Че думаешь?
– А что? Нормально. – Согласилась Лида. – Мужу массаж станешь делать, детям сопли «сушить».
Виола трудилась в санатории.
В кабинете физиопроцедур.
Прилаживала магниты, электротоки и ингаляторы к бренным упитанным чиновничьим телам.
***
«Размечтались… – Сидя в подвале гнойной хирургии, думала Лида.
И когда из-за угла впорхнула веселая, довольная жизнью, и даже румяная дочка Лариска, то Лида, в порыве чувств, сентиментально зашмыгала носом.
***
А в день, когда Лида несла дочке лечо, все было иначе.
Золотая осень наведалась город. Махонькие, размером с ноготок, цветочки календулы преданно пялились прямо «в глаза» повеселевшим прохожим.
И ноги людей не боялись дороги.
А Лидины – тем более.
***
Однако, лирическое Лидино настроение умело спугнул зять.
Сначала ей долго пришлось «кукарекать», настырно тыча в кнопку на петушиный лад настроенного электрического звонка.
Потом еще и чувствовать себя виноватой, за то что явилась без предупреждения.
И не вовремя.
***
– Кто? – Наконец-таки изнеможенным хрипловатым голосом отозвался, по-видимому, только что проснувшийся, Аркадий.
– Так это теща твоя пришла, – глянув на часы, и усмотрев что маленькая стрелка уже коснулась двух, неприветливо откликнулась Лида. – Молока принесла… А где Лариса?
– Лариса на дежурстве, – высунулся-таки недовольный Черепахин.
– У нее сегодня нет
– Так ее внеурочно вызвали.
Помятый вид Ларискиного мужа взбесил Лиду.
Тем паче ее разгневал щегольской наряд Черепахина. Распахнутая розовая рубаха, в спешке была накинутая на голое тело.
***
– Вижу кутил вчера, зятюшко? – Не переступая порога, и мысленно представляя, как ее раздутая сумка уже летит прямо в ненавистный артистический лоб, нарочито-ласково запела Лида.
Она бы ушатала паршивого мужичонку, как пить дать.
Но что она скажет дочке?
Лида уж представила, как пестрое лечо течет по дурной башке, котлеты сыплются на пол.
Но вовремя охолонула.
***
– Так у Смирницкой юбилей вчера случился. – Почуяв недоброе, начал оправдываться Черепахин. – Всем коллективом сели, отпраздновали.
– А че вырядился как павлин? – Продолжала чинить допрос настырная теща. – А на банкете подарки на какие шиши подносил?
Усиливая недовольство в голосе, напирала Лида.
– Я к вашему сведению тоже тружусь, заметил было Черепахин. Но вовремя осекся. Увидел, как вытянулись в трубочку, и побелели от злости тещины губы. Вовремя сменил тактику – Ну что ж мы у порога топчемся? Проходите, пожалуйста, Лидия Петровна!
– Ну, нет… Ты не павлин. – Не удержалась-таки теща. Заслыша, как Черепахин в очередной раз счел свои театральные «па» за труд праведный. – Ты петух ощипаный.
Лида шмякнула сумку на пол.
И развернувшись, стала «стекать» по подъездной лестнице.
***
– Ларочка, дружок мой сердечный, голубушка моя сизокрылая. Я чудовище! –
Театрально «заламывал руки», показывая крайнюю степень раскаянности, вернувшийся домой, экзальтированный Аркадий Черепахин, спустя неделю, после визита крутонравой тещи. –
Прости меня, болвана неотесанного!
Переступив порог квартиры, Черепахин учуял носом, что оконфузился.
Лара испекла ему черемуховые ватрушки.
Лариса решалась на сложные в приготовлении сладкие, блаженно поедаемые артистом плюшки, раз в год.
И неспроста.
Несколько лет назад, в то время, когда Черепахин только начал ухаживания за Ларой, он рассказал ей, о том, что в детстве черемуховые ватрушки пекла для него его деревенская мать. И, дескать, ничего вкуснее этих ягодных шанег он вообще ничего не едал.
***
Лариса сбилась с ног, пока искала для Аркаши еще не созревшую в середине лета, редкую в городе, ягоду.
Лариса видела в ее поиске глубокий смысл.
– Я ему подснежники из-под снега зимой добуду, – решила боготворившая начинающего артиста, ослепленная своею любовью, жертвенная Лара. – Пусть так и знает!