Ее копия
Шрифт:
– Так черемуха-то сушеная для шанег нужна, – вовремя подучила уму-разуму влюбленную дочку, знавшая толк в крестьянской стряпне, до совершеннолетия прожившая в деревне, мама Лида. – Сходи на базар, у бабулек поспрашивай.
***
Рыночные торговцы на все лады предлагали разнообразный товар.
Был там сушеный шиповник (меряй хоть стопкой, хоть толстостенным граненым стаканом, хоть килограммами) сухие грибы (бери хоть сушеных обабков, хоть смачно-соленых груздей, хоть пущенных на икру, деликатесных белых) а так же
Однако, черемухи в торговых рядах, к Лариному несчастью не оказалось.
– В деревню езжай, там, небось купишь. – Съязвила, узнав о странном желании дочки, реальная Лида. – Неужто наш ПРЫНЦ без шанег месяца не протянет?
– Аркадий протянет. Я нет. – Вступилась за зло обозванного матерью ПРЫНЦЕМ, возлюбленного, Лариса. – Через месяц ему каждая дура черемуховые ватрушки испечь сможет.
Выклянчив в больнице, у напарницы по смене, внеурочный выходной, Лара уселась на первую проходящую электричку, следующую в загородном направлении, и поздним вечером вернулась с добычей.
***
Черепахин мурлыкал как кот, поедая Ларисино лакомство.
Он, закатывая глаза, слизывал синие усики, оставленные вожделенной начинкой.
А Лара ничего не ела.
Смотрела Черепахину в рот.
Весело щебеча, любовалась. Смеялась, рассказывая о том, как рыскала по свету, в поисках любимой Аркашей ягоды.
А Черепахин был не дурак. Тотчас смекнул, что в стараниях Ларочки прок будет. Желай, повелевай! Все стерпит, все сможет!
В тот вечер Аркаша остался на ночь в снимаемой Ларой квартире.
А эта дата, между влюбленными, стала называться днем черемуховых ватрушек.
***
Итак, раздуваемые, «ожившие в деле», избалованные разнообразным запахом семейных ужинов Аркашины ноздри, почуяли ватрушки.
Про праздник Аркаша, конечно, забыл. Но сразу включил воображение.
– Милая моя, – прильнул губами к Лариной щеке сентиментальный Черепахин. –Ты устала?.. А я – сущий болван!
– Ты забыл про наш праздник? – Спросила его, действительно, уставшая Лариса.
– Нет! Что ты, что ты? – В категоричной форме отверг домыслы Лары Черепахин. – Просто со мною сегодня такая история приключилась…
Аркадий обреченно плюхнулся на табуретку спиной к Ларисе, словно в экран телевизора, уставился в стекло микроволновки, в которой готовилась курица.
И начал свой рассказ.
***
Аркадий любил приврать.
Но лицедей лукавил не так, как делают это нормальные люди. Аркадий чистосердечно верил в ту ложь, которая обильно текла из его артистических уст. И верил так искренне, что даже, пожалуй, детектор лжи, наверняка бы задумался, какую линию вывести на монитор.
– Сегодня я зашел в магазин, – по-прежнему глядя на крутящуюся цыплячью тушку, проникновенным голосом, годящимся даже для исповеди, продолжал Черепахин. – В отделе обуви я приглядел для
Я долго вертел их в руках. Разглядывал со всех сторон. Любовался.
Милая, Лара, мне так захотелось их купить!
Очень захотелось!
Я был готов отправиться с ними на кассу… Но этот ничтожный мажор спутал все карты.
– Что за мажор? – Осторожно уточнила Лариса.
– Типичный мажор. – Конкретизировал Аркаша. – «Золотая» молодежь… Ребенок в норковых носочках… Как таких, как он, ещё называют? Он нагло опередил меня прямо на подступе к кассе. Ему нужна была сумочка. Видимо, для подружки. Он даже не прошел в специальный отдел, потому что обувной отдел к выходу ближе! И сумки в этом отделе, действительно, были. Чтоб сразу к купленной обуви подобрать. Прозорливость торговцев! Что тут скажешь?
На этом месте Черепахин выдержал долгую паузу.
Нарочито проглотил, якобы застрявший в горле «комок». Всем видом показывал, как тяжело ему вновь пережить унизительные ощущения.
***
– Мажор попросил продавца продемонстрировать ему сумку, -
наконец-то возобновил рассказ Аркаша. – И продавец, молодой парень, как закодированный болванчик побежал выполнять приказ. Но мажору сумка не понравилась. И он попросил вторую сумку. Потом третью. Потом четвертую…
Он рылся в сумках, как свинья в апельсинах!
Но самое отвратительное заключалось в том, что я все время стоял рядом! Я бережно держал твои фиалковые туфельки у себя на ладонях. Прижимал их груди. Но меня никто в упор не видел! Ни продавец, ни этот богатенький выродок…
Знаешь, Лара, у него на руках были кожаные перчатки в дырочках, с отрезанными пальцами. Я даже представил, как он приехал в магазин на серебристом мотоцикле, что, наверняка, по его мнению, давало ему право с презрением относиться к окружающим…
Лара, я вконец, возненавидел этого парня, когда в отделе зазвучала мелодия Майкла Джексона. Этот мерзавец, видимо фанат Джексона, прямо с очередной сумкой в руках, начал дергаться и кривляться под музыку. Жалко имитировал лунную походку. Ему было наплевать на тех, кто вынужден лицезреть его отвратительные вихляния. Как будто я пусто место!
***
… Лара, я не выдержал.
Я швырнул туфли в лицо продавцу, развернулся и вышел. Скажи, дорогая ты меня осуждаешь?
–
Черепахин, резко крутанувшись на табуретке, отвернулся от микроволновки, и проникновенно, глазами полными слез, взглянул на растроганную Ларису.
– Ответь, ты меня осуждаешь? – требовал ответа Аркаша. – Только твоим мнением я живу. Только твои суждения для меня значат ВСЕ. Так ты меня осуждаешь?
– Успокойся, глупенький, – прижала взлохмаченную в процессе исповеди актерскую голову к груди Лариса. – Не переживай. Нет на то причины. А хочешь, я тебя немножко порадую. Скажи, хочешь?