Ее маленькая тайна
Шрифт:
«Как бы не так», — подумала я, глядя на него с благодарностью. Он еще раз погладил меня по головке и вроде бы утешился. Потом позвал Резо и что-то ему внушал минут десять, как видно, инструктировал. Тот вернулся от Папы чрезвычайно деятельный и вертелся вокруг меня, видно, ожидая распоряжений, но сегодня была пятница, и я никуда не спешила.
— Пойду поплаваю, — сказала я громко. Резо вроде бы огорчился и поплелся за мной. Сел в кресло возле бассейна в своем любимом костюме и приготовился весь день потеть. Вот ведь олух.
Я была задумчива
— У Сашки машину рванули.
— У кого? — вроде бы не поняла я.
— У Монаха.
— Как это рванули?
— Ну… взорвали то есть. Хорошо, сам жив остался.
— Как жив, если машину взорвали?
— А не он в нее сел. Дружок. Повернул ключик и тю-тю…
— А дружок?
— Дружок… ну… — Резо запечалился, огорчать меня Папа не велел, и теперь он соображал: расстроит меня смерть неизвестного дружка или я смогу ее пережить без ущерба для своего здоровья.
— Погиб? — округлила я глаза.
— Не совсем, — брякнул он. — Врачи сказали, может, вылечат.
— По-моему ты глупости говоришь, — не выдержала я, а Резо обиделся.
Через час Папа отправился по своим делам, помахав мне ручкой, а у нас начал беспрерывно звонить телефон. Резо снимал трубку, говорил «да», потом бросал ее на место и качал головой. Включил определитель номера и рассвирепел еще больше, потому что информацией не разжился. Было совершенно ясно, что домогаются меня. Вопрос: кто? Либо Орлов, что очень пугает, либо Сашка Монах, которому положено быть покойником.
Когда раздался очередной звонок, я направилась к телефону под суровым взглядом Резо.
— Слушаю, — пропищала я тонким голоском.
— Твоя работа? — поинтересовался Сашка.
— Что? — не поняла я.
Он грязно выругался и продолжил:
— Укокошить меня решила?
— Ты чокнулся, что ли? — удивилась я. — Не скажешь, как я могла бы такое провернуть?
— Не знаю, но будь уверена… — Далее шла сплошная матерщина, вот тебе и джентльмен. Я покачала головой, ожидая, когда иссякнет поток красноречия.
Резо стоял напротив, сунув руки в карманы, потом повернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
— Спасибо! — крикнула я вдогонку.
— Ты это мне? — спросил Сашка.
— Нет, конечно. Тебя благодарить мне не за что. Про машину я знаю, слышала, как Резо с Витькой разговаривали. Папе кто-то донес, что это дело рук Клима, я не знаю, кто такой Клим, но парни говорили, что он тебя не жалует. И вот еще что: сюда звонить не смей, не то мне придется рассказать Папе о наших прежних встречах. Перстень здесь, в доме, не наводи на грех.
Сашка хотел сказать что-то, но я повесила трубку и пошла искать Резо. Он сидел на ступеньках веранды и выглядел страшно несчастным. Придется все-таки осуществлять его мечты, хоть и не хочется. Я посмотрела на него с сомнением и решила: только не сегодня. Он поднял голову.
— Донесешь? — весело спросила я.
— Я
— Он мне вместо отца, — заверила я. — Ты же знаешь, я сирота.
— Может, ты мне скажешь, что у тебя за дела с Монахом? Я ведь не из любопытства спрашиваю, а чтобы не волноваться… ну, чтоб быть уверенным, что в этом нет ничего плохого для Папы.
— А ты кого охраняешь? — нахмурилась я.
— Тебя, — поразмышляв, ответил он.
— Ну так и охраняй…
Я пошла к бассейну, а он поплелся за мной и принялся канючить:
— Конечно, я тебя охраняю, и тут все правильно, но у тебя есть секреты, и это меня тревожит. Ведь охранять тебя мне поручил Папа. Он мой хозяин. Ты улавливаешь?
— Конечно. А я кто?
— Ты? Ты это ты.
— Но охранять ты должен меня?
— Ну…
— Так вот и охраняй, — развела я руками.
Вечером Док, прежде чем зайти ко мне, долго разговаривал с Папой, в комнату вошел с дрожащими руками и тут же накинулся с упреками:
— Что за чертовщина с компьютером?
— О чем ты? — не поняла я.
— Папа сказал, что ты в компьютер заносишь какую-то чушь и утверждаешь, что это твои мысли.
— Ерунда, Док.
— Что значит «ерунда»? — Он вроде бы собрался кричать, но вовремя опомнился. — Зачем тебе это, скажи на милость? — перешел он на зловещий шепот.
— Я записываю свои мысли.
Он рухнул в кресло.
— Ты сошла с ума…
— Док, я изобрела свой собственный код. Вряд ли кто-то сможет его расшифровать. А с моим диагнозом выводить закорючки, выдавая их за гениальные мысли, вполне естественно.
— Вряд ли кто-то сможет расшифровать? — переспросил он. — А если все-таки сможет? Что ты там пишешь, черт возьми?
— Так… составляю планы.
Он в крайнем отчаянии воздел руки, а я добавила:
— Док, тебе надо на юг. Ты переутомился…
В ответ он посоветовал мне отправиться в психушку, мысленно, конечно. Понемногу успокоился и стал излагать новости. Неожиданно усмехнулся и сказал:
— Он любил Ремарка.
— Кто? — не сразу сообразила я.
— Клим, — пожал плечами Док. — Представляешь: «Три товарища», «Триумфальная арка» — и такой тип, как Клим. Невероятно…
— Почему же, — почесав нос, заметила я. — В этом что-то есть… Правда, в нашем случае больше подойдет «Черный обелиск». Ремарк, значит… Вот что, Док, — заторопилась я, — сегодня же позвони по этому номеру. — Я черкнула номер на бумаге. — Спросишь Олега Николаевича, это Клим. Передашь ему, что у Монаха большие претензии из-за машины и погибшего дружка и он похвалялся, что Клим не жилец на белом свете. У Орлова узнаешь адрес ближайшего Климова дружка, желательно разнюхать что-нибудь о его привычках, и мне сообщишь. Заданием я тебя загрузила, так что иди. — Он пошел, я опомнилась и забрала у него листок с номером. — Номер не забудешь? — спросила с беспокойством.