Её (мой) ребенок
Шрифт:
Машет рукой, торча из-за широкой спины спускающегося с лестницы медведя. Отправляет мне воздушный поцелуй.
Делаю вид, что ловлю, улыбаясь ей.
С момента, как я забрал ее внутри поселился какой-то новый вид напряжения и концентрации. Переключиться с него не получается. Потому что царевна что-нибудь набедокурит. И сейчас, когда я отдал ее… Прислушиваюсь к себе.
Нет. Ни хрена! Нифига эта штука не ослабилась.
А вдруг она там учудит?
Медведь же не в курсе, какая она «бедосечка».
Ложась
Дергаюсь от громкого вопля Марьяны, переходящего в визг.
— Мама… мама… мамочка!!! — рыдающе всхлипывает она в истерике.
В шоке залетаю в комнату, не в состоянии даже предположить, что, черт возьми, могло случиться, чтобы так встряхнуть невозмутимую Кошку. Зомби-апокалипсис в ее постели, не меньше!
Забившись в угол дивана поднимает на меня глаза. Там паника.
— Лева… — одними губами.
— Детка… — испугавшись за неё, срываюсь, сгребая ее в объятия. — Ты что?..
— Убери… убери…. там крыса!! — трясёт ее. — Она на мне была!.. Ааа!!!
Её всю передергивает.
— Она мне в лицо мордой!.. Фу… — всхлипывая рыдает.
— Кошкина! — отстраняюсь я. — Ты чего? Боишься крыс?! — падает моя челюсть.
В истерике мне несколько раз прилетает ладонями по груди.
Мое сердце еще рвётся от адреналина и дышу я неровно. Но губы уже улыбаются от облегчения. Никакого неконтролируемого мной зомби-апокалипсиса. Только плановый. Начнется минут через десять, судя по всему.
— Ну всё… — прижимаю к себе, кайфуя от порхающих ощущений в груди.
Вжимается лицом мне в шею.
— Убери ее… Лева… пожалуйста… — теряя голос, всхлипывает она.
— Всё… всё! Нет никакой крысы. Это не крыса.
— Крыса… — всхлип.
Мои руки скользят по тонкой талии, неконтролируемо поднимаясь выше, глажу губами ее лицо, размазывая слезы.
О черт…
Я отъезжаю куда-то из этой реальности далеко в прошлое. Когда это все было мне доступно и желанно ей!
И в секунде от того, чтобы впиться в её губы, с огромным усилием торможу. Моя ладонь под ее грудью чувствует, как надрываясь колотится сердце.
— Ян, я же тебе рассказывал. Это сурикат. Алёнка его выпросила. Никакая не крыса. Просто он любопытный и решил немного исследовать тебя, пока ты спишь.
— Гад! — летит ее ладонь в меня. — Я чуть не умерла!
Отпихивая меня, падает на спину. Закрывая ладонями лицо.
— Кошкина — трусишка… — дергаю ее за мочку уха.
Отпихивает мою руку. Отворачивается к стене. Судорожный вздох.
— Дурочка… — глажу ее по волосам. — Напугала меня.
— Где мы?..
— У меня.
— Алёнка?
— В
— Зачем ты ее туда отправил?!
— Ну ты же вопишь, как сумасшедшая, перепугала бы ее к черту!
— Капец… Почему я здесь?
— Ты… — нагло вру я: — Захотела поехать со мной.
— Как это?!..
— Ты сказала, что я хорошенький… — тяну ее за прядь.
— Это в меня явно какую-то лютую дурь вкачали!
— Обниматься лезла… в любви признавалась…
— Иди к черту! Это неправда.
— Уверена?
Молчит.
— Ты вообще мне много интересного сказала.
— Знаешь что, Айдаров, — присаживается. — Мне кажется это подло, воспользоваться ситуацией и вытягивать что-то из человека, пока он не в себе. А потом бравировать этим.
— Нет… Я не бравирую. Хочешь, я мгновенно сравняю счет?
— Попробуй! — зло.
Игровое настроение откладываю на полку. Это так… скорее психологическая защита. Внутри у меня гораздо мощнее бьётся совсем другое. Бьётся так, словно лупит по боксёрской груше. Больно…
Набираю в разламывающую грудь воздуха.
— Я до сих пор тебя очень сильно люблю. И мне не стрёмно признаваться в том, что я чувствую.
Всё…
Меня скручивает от ощущения пустоты и безответности. Лицо неконтролируемо подрагивает.
— Чай будешь?…
Глава 23. Льдышка
Завариваю на кухне чай, оглядывая ее словно в первый раз. Потому что Марьяна увидит в первый…
Честно сказать, я немного забил на квартиру. Сложно мотивировать себя довести ее до ума, когда это никому не надо, а ты возвращаешься домой только ночевать.
Лена периодически пытается навести здесь уют. Другим эпизодически здесь появляющимся женщинам я не позволяю хозяйничать.
Но сестрёнка потихонечку феячит, когда заходит в гости.
Шторки… Цветок на подоконнике… Красивые полотенца в цвет штор, оригинальная вазочка с конфетами на столе… скатерть…
Дверь в ванную открывается. Поджав травмированную ногу, Марьяна хмуро оглядывается.
— Давай помогу.
— Я сама… — держась руками за косяк, морщась и шипя, потихонечку перебирается в коридор.
— Прекрати, Кошкина. Не момент для демонстрации независимости.
Подхватываю на руки, заношу на кухню. Усаживаю на кресло у балкона.
— С молоком, без сахара? — вспоминаю я.
— Мхм…
— Сырники будешь?
— Ты сделал сырники?! — скептически дергает бровью, разглядывая кухню.
— Не я.
Закатывает глаза.
— Ты притащил меня в квартиру, где живёшь с женщиной?!
Ухмыляясь, делаю ей чай.
— Я один живу.
— Да ладно? — демонстративно поднимает полотенце с синими цветами. — Ты бы выбрал «клетку».