Её прикосновение
Шрифт:
Делаю шаг назад, нуждаясь в пространстве. Размеры этого парня еще более пугающие, чем у Ника. Я всегда думала, что мой отец большой, но этот мужчина намного больше. Он может быть самым большим человеком, которого я когда-либо видела, а это говорит о многом, поскольку я выросла в окружении морских пехотинцев. Шрам на его лице выглядит зловещим и красным, заставляя меня думать, что он новый. Его темно-каштановые волосы коротко подстрижены, и я вижу тень щетины на подбородке. Из-за шрама он выглядит устрашающе, а его широкая грудь и руки никак не уменьшают это ощущение.
Он делает шаг ко мне, потом еще один. Я замечаю
— Мэгги? — Он вопросительно поднимает свои темные брови, произнося мое имя.
— Откуда ты знаешь мое имя? — Это, наверное, не первый вопрос, который стоит задавать, но, по крайней мере, сейчас я могу произнести хоть слово.
— Мы стоим на твоем заднем дворе. Я полагаю, что ты Мэгги. — Он наклоняет голову набок, а на его губах появляется небольшая улыбка. Его сердитые черты смягчаются, и немного моего страха исчезает.
Оглядываюсь, вспоминая, где нахожусь. Ник провожал меня до двери, после того как привез домой из школы. Я всегда захожу через заднюю дверь, и мы пошли на задний двор. Всё это обрушивается на меня одновременно, и я мысленно издаю стон. О боже, мне придется встретиться с ним в школе.
Затем я пытаюсь понять, почему этот незнакомец оказался здесь, передо мной.
— Почему ты стоишь у меня на заднем дворе? Не пойми меня неправильно, я благодарна, просто…
— Я Илай. — Он опускает руки и достает из кармана ключ. Он поворачивается, подходит к задней двери и отпирает ее. Звучит сигнализация, и он входит в дом и отключает ее. Затем он отступает в дверном проеме, занимая собой всё пространство.
— О, мне жаль, я совсем забыла, — признаюсь я.
Папа сказал, что к нам приедет кто-то из его взвода. Что морской пехотинец был с честью уволен из-за ранения, и нуждается в пристанище на некоторое время. Но после всего, что произошло за последние несколько минут, всё это вылетело у меня из головы.
— Ты собираешься войти? — спрашивает он, отступая в сторону от двери.
— Конечно. — Я чувствую, как краснею, жар растекается по моим щекам. Вероятно, он считает меня полной идиоткой. Стою как статуя снаружи, где меня лапал какой-то парень, которого он потом ударил. Я делаю шаг, чтобы пройти мимо него, но он останавливает меня.
— Ты уверена, что в порядке?
— Всё хорошо, — вру я. Я не в порядке, но этому незнакомцу, которому помогает мой отец, не стоит знать о моих чувствах.
Прежде чем кивнуть, он изучает меня в течение секунды, но я могу сказать, что он не верит мне и раздумывает настаивать, но не делает этого. Я иду на кухню, бросаю рюкзак на пол и сажусь за стойку.
— Папа скоро должен быть дома, — говорю я ему. Оборачиваюсь и вижу, что он закрывает дверь и запирает ее.
— Да, я знаю. Я разговаривал с ним несколько минут назад.
— Ты собираешься рассказать ему, что случилось? — Я нервно скручиваю руки на коленях.
Илай прислоняется к двери, не сводя с меня глаз. Он выглядит расслабленным. Не так будто только что ударил кого-то по лицу. Его черная рубашка туго натянута на груди, спереди красным цветом написано «Морская пехота». Он одет в джинсы, которые плотно облегают его бедра и ведут вниз к черным ботинкам. Он может выглядеть небрежно, но у меня такое чувство, что это совсем не
— А ты этого не хочешь? — Он отталкивается от двери и подходит к другой стороне барной стойки.
Я качаю головой.
— Он будет волноваться, а я в любом случая не должна ходить на свидания.
Никаких свиданий пока мне не исполнится семнадцать — это папино правило. И что еще хуже, Нику уже восемнадцать. Он в выпускном классе. Папа, вероятно, слетит с катушек, но я просто пыталась завести друзей. Думала, что так будет проще, но у меня такое чувство, что завтра, когда я вернусь в школу, всё будет просто адом.
— А сколько ему?
— Восемнадцать.
— Немного взрослый для тебя, ты так не думаешь? — Он смотрит на меня сверху вниз, и мои щеки снова горят. — Просто скажи мне, что ты будешь держаться от него подальше. Держись подальше от мальчиков вообще, и я сохраню твой секрет в тайне.
— Ладно, — быстро говорю я, понимая, что, возможно, это останется между нами.
— Пообещай мне, — просит Илай и скрещивает руки на груди. Суровый взгляд, который он бросает на меня, так сильно напоминает отцовский, что не оставляет выбора.
— Обещаю. — У меня нет проблем с тем, чтобы держаться подальше от Ника или других мальчиков. После этого кошмарного поцелуя у меня не осталось желания пережить что-то подобное вновь.
Глава 2
Илай
— Ты нормально спишь, сынок?
— Да, сэр, — отвечаю я майору Драммонду, скрывая гордость от того, что он назвал меня «сынок».
— Ты можешь звать меня Рэд, когда мы дома, — говорит он и одаривает меня легкой улыбкой, — или майор, если не можешь отказаться от звания. Черт, даже Мэгги зовет меня так большую часть времени.
Он пожимает плечами, но я вижу тепло и нежность, которые отражаются в его взгляде, когда он говорит о своей дочери. Майор хватает со стойки кофейник и наполняет сначала мою кружку, а потом свою, затем садиться рядом со мной.
— У тебя назначена физиотерапия?
— Да, майор. Встреча в восемь утра.
Я приехал жить к майору и его дочери, потому что был ранен в бою и нуждался в интенсивной физиотерапии в течение следующего года. Он знал мою историю и был рядом, когда это случилось. Если бы он этого не сделал, не знаю, где бы я оказался после увольнения из морской пехоты.
Я воспитывался в системе, всю свою жизнь мотаясь из одной приемной семьи в другу. Я был одним из тех детей, которого бросили в детстве, но так и не усыновили. Моя жизнь всегда была полна перемен. Я никогда не оставался на одном месте больше шести месяцев, и попадал во все виды дерьма. В четырнадцать меня отправили в колонию для несовершеннолетних, потому что я постоянно дрался в школе. Я провел там год, прежде чем вышел и был арестован за попытку угнать машину. После этого судья поставил меня перед выбором: вернуться в колонию для несовершеннолетних до восемнадцати лет или поступить в военное училище. Мысль о том, чтобы вырваться из приемной семьи и прожить в стабильном месте, по меньшей мере, три года, была похожа на выигрыш в лотерею. Я знал, что такое тюрьма, и не хотел туда возвращаться. Мне было наплевать, даже если придется чистить унитаз зубной щеткой. Иметь постоянную постель и не сидеть за решеткой до восемнадцати — это было похоже на рай. Я ухватился за эту возможность и был направлен в Военную академию в Южной Каролине.