Ее самое горячее лето
Шрифт:
– Смею предположить, что-то тут не так, – ошеломленно прошептала она.
Но он погрузился в свои мысли. А она вздрогнула, когда он наконец ответил:
– Она приезжала сюда отдохнуть. И осталась. Потом я поехал с ней. Устроился на работу в порт, следил за отправкой и приемом грузов. Говорил себе, что море – везде море.
Нет, не могло такого быть, если сейчас он здесь. Мистер Непостижимый Даже После Всего Что Было.
Если он на свидании.
С ней.
– Вау! – воскликнула она. – Сидней. – Она сосредоточилась на более легком из двух своих
В его глазах засверкали молнии, и он так сжал челюсти, что казалось, вот-вот затрещат его зубы.
– Джона…
– Брось, Эйвери. Не тебе первой я кажусь провинциалом.
Это прозвучало так неожиданно, что Эйвери вздрогнула:
– Погоди, погоди, я совсем не то имела в виду. Уверена, ты в Сиднее произвел фурор.
– Ничего подобного. – Он прибавил обороты двигателя, и стрекот помешал ей расслышать его слова.
– Вздор, – хмыкнула она, вообразив изумление на лицах своих подруг, если они увидят ее под руку с таким парнем. У манхэттенских аристократок челюсти поотваливаются от одного взгляда на эти завораживающие блестки в глазах, на эти широкие плечи. А ведь кроме внешности его отличала притягательная манера поведения, образ жизни настоящего мужчины. – Ни на секунду в это не поверю.
Джона поднял сверкающий взгляд, словно вторя которому внутри ее тоже загорались искорки.
– Я имею в виду вот что, – промолвила она, тщательно выбирая слова. – Не могу представить тебя в Сиднее, потому что твое место здесь – под обжигающим солнцем, у неспокойного моря, под бескрайним небом. Сидней по сравнению с ним – большая серая клякса. – Вот озвучила свою мысль, и еще сильнее во всем уверилась.
– Нет. – Джона нахмурился и одновременно улыбнулся. – Нет.
– Ладно. – Эйвери обхватила себя руками, словно чтобы привести в порядок растрепанные чувства. – Так что было между тобой и…
– Рейч? Просто жизнь.
– Судя по всему, не просто жизнь.
– Хочешь уточнений? Ожидалась семейная жизнь. Дети. И еще тридцать три несчастья.
– Мне такие радости даром не нужны. Разве что с Люком? Но он ведать не ведает, что у меня могут быть планы на него.
Джона рассмеялся. От чистого сердца. Уверенности в себе у него хоть отбавляй. Хотя почему бы и нет? Только взглянуть на него! Одной рукой небрежно держит штурвал, глаза блестят на солнце, и он уверенно ведет катер по извилистому руслу.
Мужчина, который знает, к какому миру он принадлежит.
Они вышли на открытую воду, и Джона сбавил обороты двигателя до хриплого стрекота.
А какой мир – ее? Вряд ли этот. Хотя путешествие на старом корыте по крокодильему заповеднику было неплохим приключением, если учесть, откуда она приехала. И лишь здесь, вдали от дома, осознала, сколько сил тратила на своих родителей. И начала прозревать. Правда, с большим трудом. Десять лет она распутывала узлы, которые завязали ее мать и отец. Прежде чем сделала их жизнь лучше. Чуть-чуть лучше.
«Потом со всем этим разберусь», – сделала вывод она, и у нее комок застрял в горле. А пока стояло лето. И она
Эйвери подсела к Джоне, устроилась у него на коленях. Положила ладонь на его грудь; другой рукой сняла с него кепку. От его глубокого вздоха и потемневших глаз по ее телу разлилась сладкая истома.
– Итак, Джона Норт, как насчет того, чтобы оставить в прошлом все нелады и просто хорошо отдохнуть. Без всяких обещаний. Без раскаяний. Не хочешь ли ты стать мужчиной, лето с которым я запомню на всю жизнь?
У него дернулся мускул на щеке, а через секунду он схватил ее за талию и притянул к себе, приник губами к ее губам. На сей раз без особой деликатности и прелюдий. Просто неудержимое желание.
Она сгорала от вожделения и ответила на его поцелуй, впитала жар его губ, приняла напор языка, забыв обо всем, кроме стремления к нему здесь и сейчас!
Она отбросила его кепку – целовать мужчину в головном уборе было кощунством, – запустила руки под его футболку, провела ладонями по теплой коже. Он был таким большим и горячим, так наполнен мужским духом, что она почувствовала себя легкой, как дуновение ветерка. Весь мир потерял для нее значение, остался лишь он, рядом с ней, в эти минуты.
Он привлек ее к себе, она почувствовала бедрами его эрекцию, а ее голова запрокинулась в предвкушении и уверенности в том, что вот-вот произойдет.
– Когда тебе нужно вернуть катер?
Придерживая ее одной рукой, Джона взял другой телефон, отправил сообщение, подождал минуту ответа и с хищной усмешкой промолвил:
– Никогда. Он мой.
У Эйвери ослабели ноги. За ней ухаживали щеголи, заказывали умопомрачительно дорогие ужины в ресторанах, но никогда еще мужчина не покупал такое недешевое судно, лишь бы добиться ее близости.
Одним движением она сняла через голову свою просторную рубашку, а вместе с ней и шляпу.
Он чертыхнулся, разглядывая ее бикини на тонких лямках чуть темнее ее кожи.
– Тебе нравится? Купила его в чудненьком бутике у вас в поселке…
Джона своим любимым движением потянул ее бюстгальтер вниз, чтобы приникнуть губами к ее груди. Когда она стала терять рассудок от наслаждения, его губы смягчились, и он поцеловал ее влажный сосок.
Его большой палец проник за поясок ее шорт. Он нащупал пуговицу и расстегнул, а через секунду многообещающе вжикнула молния.
Рука Джоны двинулась ниже. Эйвери порывисто вздохнула, а он поднял руку, пробежался пальцами по ее животу, и у нее перехватило дыхание.
Его рука снова нырнула ей под шорты, шершавая ладонь провела по ее бедрам с такой нежностью и благоговением, что ей захотелось крикнуть.
Он зубами сдернул вторую половину ее бикини, взял сосок в рот, стал ласкать его круговыми движениями языка. И в то же время его рука скользнула ей под шорты, палец провел по лобку и опустился ниже.
Она вскрикнула так громко, что ее наверняка услышали все аллигаторы поблизости.