Ее самое горячее лето

Блейк Элли

Она проснулась и ужаснулась, что от охвативших ее чувств вырвется на волю сидящая глубоко в ней безудержная оптимистка и взмолится: «Желай меня! Люби меня!» И что, как вырвавшемуся из бутылки джинну, не будет ей удержу и предела. И в то же время, хотя и не в такой степени, боялась, что эта оптимистка вообще не даст о себе знать.

С каждым шагом мимо расплескивавшего воду шланга у нее по спине побежали мурашки. У катера стояли емкости с жидким мылом. А рядом орудовал губкой Джона. Босой,

с засученными штанинами джинсов, в мокрой футболке, прилипшей к впадинам и выпуклостям его великолепной груди.

Когда Эйвери увидела его темные взъерошенные волосы, мощную спину и ноги, у нее пересохло во рту. Она поняла это, только когда начала говорить:

– Знаешь, мог бы нанять кого-нибудь для такой работы.

Джона замер. Через секунду поднял темно-серые глаза и посмотрел на нее. Взглядом он зацепил ее как крюком, однако ничего не промолвил в ответ.

Он перекрыл воду в шланге, бросил губку в корзину, тыльной стороной ладони вытер лоб и медленно двинулся к ней.

От его густого австралийского выговора у нее, казалось, оставались шрамы.

– Я нанял людей для этой работы. Но сегодня решил сам побыть у воды, чтобы снять напряжение.

Эйвери захотелось самой взять губку, чтобы помочь ему.

– Ну, я затем сюда и приехала.

– Вымыть мой катер? – Его голос скользил по ее рукам, как прикосновения – хрипловатый и нежный одновременно. Почему он звучит так сексуально?

– Извиниться.

– За что?

Разве он не хотел, чтобы она это сказала? Без просительных интонаций. И без раздражения, конечно. Просто… вымолвила. Прямо. Честно.

– За то, что уехала. Сегодня утром. После… – Она выразительно махнула рукой.

– После того как ты заснула в моей кровати, уставшая от жаркой любви.

– Джона Норт, – проворчала она, отчаянно вскинув руки, – последний великий романтик.

– Это был секс, Эйвери. – Он шагнул ближе к ней. – Хороший секс. Поэтому извиняться не за что.

Он подошел к ней вплотную, и она почувствовала исходящее от него тепло. Видела мокрые, как в первый день их знакомства, ресницы. И терпение на его лице, тоже как тогда.

Но разница с тем днем была огромная.

– Он был не просто хороший…

Он поднял одну бровь и уголок рта.

– А сказочно хороший, – добавила она.

Он улыбнулся так соблазнительно, что у нее затуманился взор. А он почесал затылок и сказал:

– Да. Согласен с тобой.

Затем он подошел ближе, так что мог ее коснуться. Но вместо этого взял с перекладины рядом с ее ногами полотенце. Она закрыла глаза и молила Бога дать ей сил, чтобы не упасть в обморок.

Джона вытер лицо, руки от пота и мыльной пены.

– Ну, так зачем ты сбежала?

– Я не сбежала. Взяла такси.

Между тем он

хмуро сдвинул брови, и ей показалось, что одним своим словом она могла бы вернуть улыбку на его лицо. Однако ни за что на свете она бы не призналась, как ей хотелось тогда с ним остаться. По горькому опыту она знала, что раскрывать свои чувства ей не следует. Надо выглядеть счастливой, всем довольной. А что у нее на душе кошки скребут – это ее дело, и больше ничье.

– Просто скажи мне все прямо, Эйвери. – Он забросил полотенце за шею и начал вытирать спину, а его бицепсы играли при каждом движении. – То есть о Люке.

– Что? Нет! С Люком мне хотелось просто вспомнить прошлое… вернуться ненадолго в свою юность. Но после того как ты вытащил меня из воды, доставил обратно на берег и посмотрел на меня своими бесподобными глазами… – Ладно, нужно сказать прямо. Ее щеки зарумянились, она глубоко вздохнула и промолвила: – Я хочу тебя.

Джона и бровью не повел. Не поддержал ее, хотя она едва стояла на ногах. Думал о своем. И наконец изрек:

– О’кей.

– О’кей? И все? Ничего больше я не заслужила? За то, что рассказала, как ты меня очаровал?

Он шагнул к ней, но Эйвери уже твердо стояла на ногах и не покачнулась.

– Что же еще? – спросил он.

– А вот что. Ты осел, Джона Норт. Красивый осел, которого я не могу выбросить из головы, как ни стараюсь, но все равно ты осел. Во всех смыслах осел.

Она повернулась и пошла прочь, махнув ему рукой. Хотя ее жест больше походил на поднятый вверх средний палец. Она извинилась – вот что главное. И может гордиться собой. А он лишь слегка уколол ее самолюбие.

Он догнал ее, зашагал рядом и сказал:

– Знаешь, я собираюсь на полуостров Кейп-Йорк. Хочу прицениться к одной туристической компании, которую подумываю купить.

– Рада за тебя.

– Эйвери, – пророкотал он и подхватил ее под локоть, пытаясь остановить.

Она вырвалась, скрестила руки на груди и отвернулась, словно его пропитанная солнцем кожа, серые глаза и мускулистый торс ничего для нее не значили.

Он откинул назад голову и пробормотал:

– Боже, извини, если обидел. А что, если ты ко мне присоединишься?

Долго прятавшаяся в ней оптимистка расправила крылышки, намереваясь воспарить в небеса от счастья. Однако Эйвери-реалистка охладила ее пыл и посоветовала сначала во всем разобраться.

Дело не в том, что она прощена. Наступил переломный момент. Еще оставался шанс запереть сердце на замок и все лето наслаждаться плаванием, чтением и приятным общением. Или, наоборот, не сопротивляться водовороту событий, которые могут привести к непредсказуемому результату.

– Ты назначаешь мне свидание, Джона Норт?