Ее сводные монстры
Шрифт:
Его голос - обвинение, тон - приговор, мне оправдываться нечем, но ведь и он тоже, не безгрешен?
– Еще тогда, - в лицо ему цежу, - в аэропорту, ты видел, куда они собрались. И вчера, в ресторан. Ты их позвал, сам. Сталкиваешь лбами. И обвиняешь меня.
– Не обвиняю, - его ладони сжимают ягодицы.
– Я знаю, что делаю. А ты знаешь?
А я нет. Просто они трое - сразу, как одно целое были для меня. И запретить себе думать я не могла, хоть и старалась, хоть и с Николасом у нас все было чудесно, он лучший на
У которого есть лучшие на свете старшие братья.
– Я переоденусь, - упираюсь ладонями в его плечи.
– Нет, - он подхватывает меня, и мне приходится подпрыгнуть, ногами обвить его бедра. Он удерживает меня одной рукой, смотрит на посуду, сваленную на столе.
– Это тоже потом уберем. Там начало скоро. Хочу, чтобы ты с начала смотрела.
– Про что спектакль?
– Тебе понравится.
Вместе со мной он шагает к выходу. Продолжает обнимать, не отрываясь, смотрит в лицо - и я вижу, его взгляд не изменился, он такой же, неотрывный, внимательный, чуть ласковый, я бы почувствовала, если бы он меня возненавидел.
– Это…просто отдых, - не удерживаюсь все таки, от оправданий, - тут все другое, - тараторю и обнимаю его за шею, оглядываюсь, когда он выходит на улицу, в солнце, - такая атмосфера, что кажется. Это не по-настоящему всё, - смотрю на океан.
– И ночь.
– Успокойся.
Он открывает дверь, усаживает меня в кресло. Обходит машину, и я слежу за его разболтанной походочкой, за безмятежными движениями.
Он садится за руль и берет с панели солнечные очки, цепляет их на глаза. Выруливает и смотрит назад, и рассказывает.
– Юноша и девушка из двух благородных семейств были с детства привязаны друг к другу. А став взрослыми - полюбили друг друга. Юноша хотел жениться. А девушке нужно было родителькое благословение. Пока ясно?
Киваю.
Моему отцу и в голову бы не пришло - благословлять меня. Но вот у Рождественских такая традиция точно была, если даже в дом к ним случайных людей не приглашали, Тину - когда уже Виктор собирался жениться - это я помню.
– Но жених не был старшим из братьев, - продолжает Николас.
– Поэтому не мог наследовать семейное состояние. И отец невесты ему отказал.
Сглатываю и кошусь на его спокойный профиль.
Николас рулит, не отрываясь от дороги, глаза надежно спрятаны под солнечными очками. Он говорит.
– Тогда юноша решил отправиться в чужие земли за богатством и славой. И попросил отца девушки дать ему срок - пять лет. Чтобы за это время его невеста не вышла замуж за другого. Ее отец согласился, и юноша уехал. Ему удалось добиться всего, чего он желал и вернуться к невесте. Но парень ошибся в расчетах. Он прибыл в тот день, когда его возлюбленная выходила замуж за другого.
– Ник, - тяну его руку к себе. Легенда мне разонравилась, к чему он клонит - не понимаю и на душе неспокойно становится, красивый пейзаж по обе стороны дороги
– В ту ночь юноша пробрался в дом к девушке и просил ее лишь о поцелуе, но она отказала, - говорит Николас.
– Тогда его сердце не выдержало горя, и он рухнул к ногам любимой. На его похоронах девушка решила исполнить волю юноши - поцеловала его в губы. И упала замертво. Сказать, почему я открыл порностудию?
– переход от трагичной легенды такой жесткий, что я теряюсь.
Уставилась на него, сижу.
Он усмехается уголком рта.
– Лучше наслаждаться сексом, лапушка, чем умирать от любви. Хороший девиз, служил мне долго. Но сейчас у меня появилась ты, - он снимает очки и поворачивается, впервые за весь разговор. Его глаза почти черные, как два огромных колодца.
– Я от любви умирать не хочу. Поэтому, когда уедем отсюда - все наслаждение с моими братьями закончится. Поняла меня?
Глава 68
Спектакль мы смотрели вдвоем, братья так и не приехали.
Сначала ждала, а потом затянуло, как играют актеры и как Николас переводит мне на ухо их слова.
Впервые была в театре под открытым небом. И пусть легенда трагичная, грустная, но очень красивая. А еще поняла мужа, и эта его фраза, что гибнуть от любви он не хочет - она прочно засела в голове.
Когда шли к машине - на город уже спустились сумерки, повсюду огни загорелись, и вокруг так волшебно стало - не оторваться.
– Понравилось?
– Ник открывает дверь.
– Да, - сажусь в салон и пристегиваюсь. Вижу, как он обходит машину и достает сотовый, мельком смотрит на экран.
Он молча садится за руль, и я тоже не спрашиваю, звонили ли старшие Рождественские. Но неясно, куда делись эти двое, ведь хотели приехать.
В отеле встретили тех брюнеток с силиконовой грудью и передумали?
– Мы домой?
– ладонью с растопыренными пальцами ловлю встречный ветер.
– Да. Голодная?
– Голодная.
И снова виснет пауза, и снова эта фраза звучит двусмысленно, словно мы вовсе не про ужин говорим.
По дороге он разговаривает по телефону. Про работу, и я прикрываю глаза, представляю, как одногрупники просыпаются по будильнику и едут в универ, сидят на парах, и солнце за окном холодное, блеклое.
И не хочется возвращаться.
Главное - у нас еще есть целых одиннадцать дней сказки.
Ник паркуется рядом с нашей виллой.
Выбираюсь на улицу и глаз не свожу с автомобиля под раскидистым деревом.
На этой машине вчера приехали наши гости.
А в доме горит свет.
– Помощница по хозяйству пришла?
– спрашиваю не то, о чем думаю, за мужем поднимаюсь на крыльцо.
– Помощники. С большим хозяйством, - то ли шутит он, то ли всерьез.
Ник распахивает дверь и пропускает меня в холл.