Ее сводные монстры
Шрифт:
Он в брюках и расстегнутой рубашке, подается вперед, рывком хватает меня за талию и наклоняется.
– Выспалась?
Его губы касаются моих.
Неуверенно обнимаю его за шею и осторожно отвечаю на поцелуй. Он здесь, значит, мне не показалось вчера, как дверь хлопнула и братья вошли следом за нами, они здесь ночевали.
Его руки грубо стискивают голые ягодицы. Не сдерживаю стона. Он отрывается и смотрит в глаза.
– Как спалось, спрашиваю?
– Нормально, - откашливаюсь. Такой хриплый у меня голос. Горло до
– Сколько времени?
– Обед уже, - он отстраняется. Взглядом скользит по груди и вниз, и меня в жар бросает.
Каких-то несколько часов прошло, тогда не стеснялась, зато сейчас хочется закутаться, спрятаться, от нахального откровенного взгляда.
– Помощница по хозяйству пришла?
– юркаю мимо него в спальню.
– Где Николас?
– Помощница не пришла, - он идет за мной, чувствую, как пялится на мои ягодицы и мечусь по комнате, так растеряна, что не сразу соображаю.
Мне нужен шкаф.
– А завтрак будет?
– распахиваю створки и хватаю белое, в мелкий розовый цветочек, платье. Натягиваю его как есть, без белья, собираю волосы на одно плечо и оборачиваюсь.
– Ну неужели голодной тебя оставим, - он подходит, я пячусь, он так хищно смотрит, боже мой.
– Стой, - выставляю ладонь и упираюсь в рельефную грудь в распахнутой рубашке.
Он останавливается. На губах ухмылка. Рубашка мятая. Волосы растрепаны, так непривычно, на щеках тень щетины, от него слабо пахнет алкоголем и мятой, еле уловимо парфюмом.
– Чего испугалась, Алиса, - он подходит вплотную, своим телом вдавливает меня в шкаф.
– Я просто соскучился.
От его голоса мурашки бегут по рукам и ногам, от волнения пересохло в горле. Как представлю, что ничего не закончилось, и впереди еще целый день, и они будут рядом - и хочется, и страшно.
– Тоже соскучилась.
Он будто этого признания ждал, кивает и кратко целует, отходит.
– Что будешь на завтрак?
– открывает дверь и жестом предлагает выйти.
– Мы до ресторана смотались. Тебе взяли печенье и сладкий хлеб. Кексики. Тосты с помидорами. И моцареллой.
Он говорит, и у меня в животе урчит от предвкушения, спускаюсь и облизываюсь, мы рядом, он касается меня бедром.
– А Николас что сказал?
– спрашиваю на всякий случай.
Ведь с мужем договор был, что только на ночь, его братья, останутся с нами, а тут и помощница не пришла…
– Сама спросишь.
Пересекаем гостиную, вместе по коридору до кухни, незаметно вытираю о платье вспотевшие ладошки и несмело шагаю на запахи выпечки.
Николас стоит спиной, разливает кофе. Виктор уже за столом, листает какую-то газету.
Нервно хихикаю.
Такая домашняя картинка, словно это наше обычное утро, и так всегда будет, просыпаться с поцелуями и потом вкусный завтрак, а за окном солнце и океан, а рядом Рождественские, все трое.
И не нужно будет возвращаться в
– Доброе утро, лапушка, - Ник оборачивается с чашками.
С подозрением изучаю его лицо, в глазах упрек ищу, но его нет, муж спокоен, расслаблен, то, что его братья здесь - его решение.
И, значит. Я буду наслаждаться еще одним днем.
Глава 67
Завтрака вкуснее я не ела никогда.
А еще никогда не чувствовала такого пристального внимания к себе, как сегодня, если раньше братья не пялились так в открытую, то после ночи, и всего, что было…
Я под прицелом.
– Какие планы?
– голос снова предательски хрипнет. Вытираю руки бумажным полотенцем и смотрю на Николаса.
Он отпивает кофе, не сводит с меня ответного взгляда. И внутри нарастает тревога, кажется, что он сейчас скажет - мы уезжаем. Закончился отдых, Алиса, как и наш брак.
– В городе сегодня устраивают спектакль, - он отставляет чашку.
– Под открытым небом. Красивая легенда. Про влюбленных из Теруэля.
– Откуда?
– Сама увидишь.
– Мы на своей машине, - Виктор первым поднимается из-за стола.
– В гостиницу еще надо заехать.
Провожаю его взглядом, жду еще каких-то объяснений.
– Увидимся там, - Арон тоже встает.
Эти двое - по ним сразу видно, чем они занимались ночь напролет. От них за версту разит сексом.
А Николас успел побриться, надел чистую рубашку и любимые джинсы - те самые, с модными дырками.
– Что сидим, лапушка?
– он собирает посуду со стола.
– Переодеваться не будешь?
Его красноречивый взгляд падает на мою грудь.
О том, что я без белья - только Арон знает. Но пока мы завтракали и все трое пялились на меня - моя тайна раскрылась.
Я без бюстика - это увидели и Виктор, и Николас. Про трусики они не в курсе, но…
– Да, переоденусь, - вздрагиваю от хлопка входной двери - братья ушли. Подскакиваю с места, но сбежать наверх не успеваю, Николас вдруг бросает посуду, и та с грохотом валится обратно на стол.
Он хватает меня за руку, рывком дергает на себя. Впечатываюсь в его грудь и сдавленно охаю, когда его руки, задрав платье, сжимают ягодицы.
– И без трусиков, - константирует муж. Хватает меня за волосы, ладонью давит на затылок, наши губы сталкиваются.
И он целует, нетерпеливо и агрессивно, крепко держит меня, отрывается на секунду и шепчет мне в рот:
– Лапушка шлюшка.
От его слов дергаюсь, он разворачивает меня и вдавливает поясницей в стол.
– Я никуда не поеду, - выдыхаю и горько становится, за собственные мысли, я ведь надеялась, чтобы еще денечек они втроем были рядом со мной, но Николас прав, шлюшка…
– Алис, сделанного не изменишь, - за подбородок он поднимает мое лицо к себе, заставляет смотреть в глаза.
– Это теперь на всю жизнь с нами.