Её телохранитель
Шрифт:
— Ты собираешься разорвать мой купальник? — дразнюсь.
— Нет, если ты будешь хорошо себя вести.
— Ты поощряешь меня быть плохой?
— Просто иди, переоденься. Шевели задницей, малышка.
Я надеваю бикини и сарафан, а сверху — большую мягкую шляпу, солнцезащитные очки и пару сандалий на танкетке. Когда я выхожу из домика у бассейна, Макс закатывает глаза.
— Иди, надень шорты, футболку и обычные сандалии. Не каблуки.
Я преувеличенно вздыхаю.
— Каким бы ни был этот сюрприз, он не кажется забавным.
—
— Твои обещания всегда звучат, как угрозы. — Но я переодеваюсь в обрезанные шорты и белую футболку, а на ноги обуваю шлёпанцы.
Макс одобрительно смотрит на меня, когда я выхожу из двери.
— Намного лучше.
— Ну, я рада, что ты доволен, — саркастически замечаю ему.
Он смотрит в обе стороны, прежде чем сильно шлёпнуть меня по заднице.
— Не дерзи мне.
— Не дерзить тебе? — смеясь, спрашиваю я.
— Правильно, болтушка, — говорит он, перекидывая рюкзак через плечо. — Пошли.
— Ты кому-нибудь сказал, что мы уезжаем? — спрашиваю у него. — Ты сейчас на дежурстве, не так ли?
— Твои родители сейчас в отъезде, — отвечает Макс, а затем поправляется, как только я бросаю на него сердитый взгляд на его использование слова «родители». — Я имею в виду твоего отца и Софию. Альби и Белль где-то здесь.
— Где-то, — смеюсь. — Где-то, это означает спальня.
— По крайней мере, мы не единственные, у кого есть незаконные отношения, — указывает Макс, когда мы направляемся к заднему краю собственности, рядом с небольшим озером, впадающим в реку, которая на многие мили петляет по сельской местности.
— Тпру, тпру, тпру, давай не будем просто бросаться этим словом, — говорю я, моё сердце бешено колотится.
Отношения — это более чем загруженный термин. Макс не мой парень, потому что у меня не бывает парней.
— Незаконные? — спрашивает Макс.
— Слово на букву «О», — говорю я, бросая на него злобный взгляд.
Мужчина только смеётся. Теперь мы далеко от летнего домика — только Макс и я, и ничего больше на многие мили вокруг, кроме реки, деревьев, акров холмистых пастбищ и охотничьих угодий.
— У меня есть для тебя новости, сладкие сиськи.
— Что бы ты ни собирался сказать, не говори этого.
Телохранитель хватает меня, его рука обхватывает моё запястье, и мужчина притягивает меня к себе. Его член прижимается ко мне, и тело автоматически реагирует. Он шепчет мне на ухо.
— Отношения, отношения, отношения.
— Ты не можешь заставить это слово звучать сексуально, просто прошептав его.
— Нет? — спрашивает он. — Держу пари, если бы я сунул руку тебе между ног, то обнаружил бы, что ты мокрая.
— Ты ошибаешься, — вру я. — На миллион процентов неверно.
— Я никогда не ошибаюсь, — произносит Макс, посмеиваясь и отпуская меня. Отвернувшись от меня, он машет мне рукой, чтобы я
Я догоняю его, жар между ног отвлекает меня, пока иду. Он совершенно не прав. Быть в отношениях не заводит меня. Это последняя вещь в мире, которая могла бы меня завести.
Никаких отношений и уж точно не слово на букву «Л». Единственные счастливые концовки, которые я хочу, это те, которые связаны с оргазмом.
Верно?
Через несколько минут Макс останавливается.
— Вот мы и на месте, — говорит он, указывая на две камеры, надёжно прикреплённые к стволу дерева на берегу реки.
— Что это такое?
— Это я показываю тебе, как нужно хорошо проводить время, — объясняет он, присаживаясь на корточки, чтобы развязать верёвку, обвязанную вокруг ствола дерева. Телохранитель поднимает глаза и одаривает меня улыбкой. Моё сердце пропускает удар, что кажется — настолько всё плохо — когда он находится рядом.
— Тем способом, который не предусматривает моего члена.
— Это хорошее времяпровождение?
— Тюбинг, — отвечает он мне. Макс протягивает мне одну из камер. — Ты хотела знать, чем мы занимаемся в Кентукки летом. Мы сплавляемся вниз по реке и пьём пиво. Я покажу тебе, что такое веселье для нас, простолюдинов.
Я смеюсь.
— Ты не простолюдин. Ты же американец.
Макс фыркает, открывает рюкзак и достаёт пиво. В банке.
— Никакой разницы.
— Поразительно. Пиво продаётся в банках? — размышляю.
— Чёрт возьми, женщина, ты самая защищённая девушка, которую я когда-либо встречал, — говорит он, качая головой, и я ненавижу, что он по-прежнему может думать, что я защищённый сверх привилегированный сноб.
Я выхватываю банку из его руки и открываю крышку, делая глоток и морщась.
— Я не защищена, — с трудом выдыхаю я. — Но даже ты должен признать, что это пиво — помои.
— Тебе повезло, что ты такая чертовски горячая, — комментирует парень, роясь в сумке и доставая что-то, что он натягивает на мою банку пива.
— Это что, презерватив для моей пивной банки?
Макс смеётся.
— Это сохраняет его холодным. Я в полной мере делюсь с тобой кентуккским опытом. — Потом он снимает рубашку и засовывает её в сумку. — Раздевайся, принцесса.
Я выскальзываю из своей одежды и отдаю её ему, чтобы он мог засунуть её в свой рюкзак. Затем я хватаю свою камеру, которая гораздо больше меня.
— Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь плыл по этой реке, — говорю я Максу.
— Я в курсе. Но не уверен, что не так с вашими людьми, — упрекает он, спускаясь в воду и протягивая свою руку, чтобы взять мою. — Мне пришлось заказать эти камеры в Соединённых Штатах. Я даже не мог найти поплавки здесь. У вас есть совершенно хорошая, медленно движущаяся река, и вы не сплавляетесь по ней.