Ее величество кошка
Шрифт:
То есть не то, что я!
Горизонт раскидывается во всю ширь, и я уже вижу темные крысиные орды на берегах реки и две их плотины. Крыс, оказывается, еще больше, чем я думала раньше.
Подъем продолжается.
Желая произвести впечатление на трусишку Пифагора, я растягиваюсь на бортике ванны, вцепившись для равновесия когтями в веревки. Какой потрясающий вид! Какой сообразительный вид эти люди, надо же было придумать такую летучую штуковину.
Мне греют голову потоки горячего воздуха сверху,
Меня гладит Натали. Умница, она славно поработала.
Если я когда-нибудь смогу с ней поболтать, обязательно надо будет выразить ей благодарность.
Я прыгаю ей на плечо, она продолжает меня гладить, я мяукаю ей на ухо: «Продолжай!»
Она отвечает на своем языке. Как водится, я различаю в ее речи единственное слово – «Бастет», мое имя.
Наверное, она хвалит меня за то, что я такая хорошая хозяйка: не всем людям так везет с хозяйками-кошками, как ей со мной.
Известно, что некоторые кошки учат своих слуг-людей, используя когти и оставляя на их руках царапины.
И тут Натали – не иначе, от нервов – закуривает сигарету.
Терпеть не могу сигаретный дым, эта ядовитая гадость застревает у меня в шерсти, и, когда я себя вылизываю, ее остатки щиплют язык.
Я не могу высказать все это Натали, поэтому остается одно: отодвинуться, перейдя на противоположный бортик ванны.
По мере подъема мы видим все более далекие места.
– Куда мы направляемся? – обращаюсь я с вопросом к Пифагору, все еще прижимающемуся к дну ванны.
– Мы летим на монгольфьере, а не на дирижабле, он поднимается и опускается – это единственный способ им управлять.
Наверное, он шутит? Лучше бы шутил!
– Значит, мы не можем выбирать, куда лететь? И ты только сейчас говоришь мне об этом?
– Да. Извини, надо было раньше тебя предупредить.
Несомненно! Если бы я знала, ни за что не полетела бы!
– Как же мы обогнем крысиные порядки?
– Подождем, пока потоки воздуха понесут нас в нужную сторону. Проблема в том, что мы не знаем, в какие потоки попадем и когда подует тот или иной ветер. Зато мы можем обнаруживать потоки и в них встраиваться.
– Как это?
– Наблюдая за движением облаков, пыли и птиц. Короче говоря, за всем, что движется на одной с нами высоте.
– Ты это умеешь?
– Нет, вся надежда на Натали. Идеально было бы лететь на север, потому что юг полчище бурых врагов уже захватило. На севере мы можем найти тех, кто согласится воевать на нашей стороне.
Как я погляжу, воздух действительно движется, и при этом сгущаются облака. Мы влетаем в густую влажную массу и вязнем в ней, теряя всякие зрительные ориентиры. Совершенно непонятно, где мы находимся, на какой высоте.
В этой облачной вате мы проводим несколько нескончаемых минут. Когда пелена, наконец, рассеивается, нас встречает
Ветер крепчает, наша гондола раскачивается, Натали не удерживается на ногах и падает в кресло, слегка придавив сиамца, – тот жалобно мяукает.
Одна я сохраняю равновесие и спокойствие на бортике ванной, озирая с высоты пейзаж. Ветер дергает меня за усы, гоняет волны шерсти на спине. Этот почти птичий полет не просто удовольствие, а полный восторг!
Натали свешивает голову с растрепанными волосами за борт, ее рвет. По мне, лучшего момента, чтобы начать диалог, не придумаешь.
– Хочу пообщаться со своей служанкой, – обращаюсь я к Пифагору. – Переведешь?
Сиамец кивает со дна ванны в знак готовности.
– Скажи ей, я довольна тем, что ей хватило храбрости отправиться с нами обоими в эту экспедицию.
Он мяукает, она что-то отвечает на своем человечьем языке. Пифагор переводит:
– Она считает тебя потрясающей кошкой.
– Поблагодари ее. Скажи, пусть не беспокоится. Так или иначе, на всей планете будем царствовать мы, кошки, перехватив эстафету у рухнувшей человеческой цивилизации.
– По ее мнению, «мы, кошки» не можем понести дальше факел цивилизации, потому что нам недостает осознания трех важнейших понятий:
1) ЛЮБВИ,
2) ЮМОРА,
3) ИСКУССТВА.
Поразмыслив, я отвечаю:
– Взять любовь: любить я умею. По-моему, я занимаюсь любовью чаще и лучше, чем она.
– Нет, та любовь, о которой толкует она, – это не спаривание. Это нечто, в чем, по ее формуле, задействованы чувства.
– Все наоборот: это мы занимаемся любовью с чувством, а у них это чисто животный акт размножения!
– Она категорически не согласна. На мой взгляд, вы с ней подразумеваете под чувствами разные вещи. Она имеет в виду нечто очень тонкое, но мощное.
Кем она себя возомнила?! Как она смеет учить меня тому, что такое настоящая любовь? Никогда не устану удивляться чванству и самомнению людей! Несмотря на Крах, они продолжают ставить себя выше всех остальных.
Пифагор продолжает:
– Она говорит, что в человеческой любви, Любви с большой буквы, ты чувствуешь то, что чувствует другой, как будто ты – это он. В этой любви есть доля сострадания: разделяя чувства друг друга, легче друг друга понимать.
Странная дискуссия на большой высоте! Но, невзирая на высоту и на трату времени в ожидании перевода, я не склонна ее сворачивать.
– Теперь о юморе. Кажется, я что-то слышала об этом человеческом понятии. Лучше, если она напомнит, что это такое.