Ее высочество
Шрифт:
Она прошла несколько шагов и остановилась. Месяц был на половину скрыт за облаками. Внизу неясною ложбиною лежал сад, ограниченный громадою замка. На небе и облаках резко вырисовывалась его длинная, строго очерченная кровля. ее высочество стояла неподвижно и смотрела на герцогский замок.
Лакей стоял на расстоянии десяти шагов. Он стоял, как часовой под ружьем.
У ее высочества не было никаких мыслей. Слова, -- пламенные слова, -- словно втеснялись в ее сознание. Печаль, -- она знала, что
Ее высочество видела только длинные, зеленые линии замка, который лежал у ее ног.
И в то время, когда она смотрела на эту зелень, видела она перед собою образ дяди Оттона-Георга. Она видела его, как он сидел в голубой зале перед огнем, оперев на руки худое, острое лицо; бледный смотрел он на огонь своими широко раскрытыми глазами.
И она чувствовала, как рука дяди Оттона Георга ласково скользит по ее волосам, и она слышала, как он, с улыбкою склоняясь к ней, тихо, почти шёпотом говорит:
– - Pauvre enfant -- pauvre enfant!
Лакей переминался с ноги на ногу.
Ее высочество повернулась и пошла обратно по террасе. С больших замковых часов раздалось в ночной тишине много ударов.
Она вдруг почувствовала себя такою усталою, спустившись с лестницы.
Месяц вышел из облаков, и дорога в розовый сад дяди Оттона-Георга ясно мерцала.
Ее голова пылала, и ноги словно уже не носили ее.
Вдруг она увидела лакея; он шел мимо нее, чтобы открыть двери, -- она совсем забыла о нем. Он стоял в полосе света, повернувшись к ней боком, со шляпой в руке, стройный и молодой. Это поразило Марию-Каролину, и она остановилась на один момент.
Лакей повернулся и слегка поднял на нее взор.
– - Заприте, -- сказала ее высочество принцесса Мария-Каролина и прошла в дверь мимо него.
Лакей запер дверь.
Ее высочество приказала камер-юнгфере зажечь канделябр на камине.
Она послала сказать его высочеству герцогу, что не совсем хорошо себя чувствует.
– - Можете идти, мне вас не надо.
Лакей прохаживался по коридору.
– - Где вы сейчас были?
– - спросила камер-юнгфера.
– - На террасе, барышня.
– - Как? Франц, вы несносны! Что там понадобилось ее высочеству?
– - Мы ходили.
– - Ходили?
– - Да, и стояли, как статуи.
– - И мечтали, глядя на луну, да?
– - Я не видел никакой луны, барышня.
Лакей в темном коридоре похитил от камер-юнгферы поцелуй и потом еще несколько.
– - Идиот, -- сказала она и убежала от него.
Камер-юнгфера вернулась в покои ее высочества принцессы Марии-Каролины. Она была уверена, что услышит там плач ее высочества.
* * *
Директор говорил о будущем сезоне и о переменах в личном составе.
– - Г. Иосиф Кайм получил приглашение в Дрезден, -- сказал директор.
Он сидел vis-a-vis ее высочества.
– - Он хорошо пойдет, -- сказал его высочество герцог.
– - Он ставит большие требования, -- сказал директор.
Его высочество герцог положил себе карпа.
– - Очень большие.
Ее высочество заинтересовалась созерцанием льдинки, которая плавала в ее белом вине.
– - Да, г. Кайм -- будущее светило, -- сказал директор.
– - Когда придет будущее, -- его высочество улыбался, -- он, конечно, навострит лыжи, -- так пусть теперь уходит, -- по мне его рыкание слишком громко.
Директор молчал и посматривал из-за своего прибора на ее высочество.
– - Да, -- сказала она, -- г. Кайм действительно большой талант.
Ее высочество продолжала рассматривать льдину в своем стакане белого вина.
– - У него, конечно, большая будущность.
– - Наверное...
– - теперь пришла очередь директора брать синих карпов.
– - Я в этом уверен.
– - Гм...
– - сказал его высочество герцог, -- по всему видно.
В тот же вечер прошение придворного актера г. Иосифа Кайма об отставке от службы в герцогском придворном театре было милостиво принято.
Г. Давид фон Пельниц забыл надеть свои галоши, -- так торопился он из театра домой.
Сперва г. фон Пельниц сел есть. Г. фон- Пельниц имел всегда отличный аппетит, и каждый вечер пил три кружки чая. Г. фон- Пельниц остерегался пить пиво, чтобы не приобрести несвойственной героическим ролям фигуры.
– - Милый друг, -- говорил г. Пельниц, -- пиво -- мой любимый напиток, но, милый друг, чего не сделаешь ради искусства.
Г. фон Пельниц выпил вторую кружку. Он начинал чувствовать себя все лучше.
Он положил руки на стол и пристально глядел на госпожу фон Пельниц.
– - Марианна, -- сказал он, -- знаешь ли ты, что случилось?
Кто не знал г. фон Пельница, тот мог бы подумать, что речь идет о какой-нибудь мировой катастрофе.
Госпожа фон Пельниц сказала сухо:
– - Нет, Давид. '
– - Милая Марианна, -- г. фон Пельниц смотрел перед собою широко раскрытыми глазами, -- можно ли это было предвидеть?
Г. фон Пельниц сделал паузу и хлопнул ладонью по столу.
– - Ничего нельзя было предвидеть, Марианна, -- сказал он.
Г. фон Пельниц откинулся на спинку стула.
– - Нет, никто ничего не предвидел, -- повторял он.
– - Почему же ты не спросишь, о чем я говорю?
– - О чем ты говоришь?
Жена начала раздражаться.