Ее Высочество
Шрифт:
– Ладно, – ответил я великодушно, – не жалко.
Еще одного часового увидели у самой лестницы с четвертого на третий, Фицрой прошептал:
– Далеко, сволочь, не достать… А начнем подбираться, заметит. Он к нам лицом.
– Попробую, – ответил я так же тихо.
– Начнется шум, – предупредил он.
Я приподнялся и, задержав дыхание, с силой метнул нож. Фицрой замер, уже готовый к яростной схватке, а часовой вздрогнул, в его глазнице появилась торчащая рукоять ножа.
Он не рухнул, а тяжело сполз по стене, а рядом со мной Фицрой
– Ну ты и зверь…
– Вообще-то, – сказал я скромно, – я целился вон в ту статую. Он пошел бы проверить, что там за шум, а мы бы проскользнули.
Он засопел, не зная, верить или решить, что издеваюсь, тем временем добежали и переступили через труп, я нагнулся и выдернул нож, сразу же вытерев лезвие об одежду.
– Я тоже так умею, – шепнул он, – только у меня не втыкается. И летит мимо, зато шумно. Но сам бросок у меня красивее!
Быстро сбежав по лестнице на третий этаж, услышали голоса и торопливо шмыгнули в первую же попавшуюся комнату, где, как я рассмотрел через перегородку стены, пусто.
– Сюда идут, – шепнул я, – пригнись вот за этим креслом…
Глава 15
Он присел, но ответить не успел, дверь распахнулась, в комнату ввалились двое: могучего сложения обнаженный до пояса стражник, в одной руке глиняный кувшин с вином, другой обнимает за голые плечи полную женщину.
У нее платье сползло с левого плеча, но мужик напрасно вслепую шарит пятерней, лицо у него такое, что на вопрос «Милый, как ты находишь мою грудь?» сейчас тупо ответит «Я ее еще не нашел…», что и понятно, ее тяжелое вымя висит на уровне пояса.
Когда прошли мимо нас, Фицрой начал приподниматься, готовый ударить в затылок, самый надежный способ не дать вскрикнуть, я знаком велел сидеть.
Стражник провел женщину через комнату до противоположной двери, шлепнул по заду.
– Лерна, ты в постели даже лучше, чем на кухне… ха-ха!.. Завтра не пускай Живоглота, вдвоем позабавимся…
Она сказала капризно и с игривым смешком:
– А почему не втроем, как обычно?.. Мне понравилось…
Он расхохотался, вытолкал ее в коридор, запер и пошел обратно, но вернуться не успел, с той стороны дверь распахнулась, ввалился еще один, такой же высокий и крепкий, голый до пояса, играющий мощной мускулатурой.
– Крагак, ты уже отвел Лерну?
– Меньше играть надо было, – ответил первый наставительно. – Нельзя в одной пятерне удержать две… ха-ха!
– А мы бы держали по одной, – заверил новый, – ну что ты за друг?
– Пусть отоспится, – сказал Крагак уже серьезнее. – Ей готовить на тридцать человек, а когда у нее недосып, то похлебка всегда пересолена…
– Ладно…
Они пошли было к двери, но Крагак остановился, замер. Я видел, как крылья его крупного носа начали широко раздуваться и схлапываться.
– Чего? – спросил второй.
– Что-то непонятное, – пробормотал Крагак. – Новые запахи… Кто здесь только что был?..
Я торопливо поднялся,
Один и другой рухнули, мой уже с залитой кровью головой и в беспамятстве.
Я сказал быстро:
– Сволочь!.. Пьяный, а какой чуткий.
– А мой шустрый, – прошептал Фицрой нервно. – Еле успел… Он уже рот открыл для вопля, видел? Как я только успел, я еще шустрее, какой же я молодец, а еще красивый и нарядный, ты заметил, что у меня новые сапоги?
– Держись за мной, – велел я, – не отставай, но вперед не лезь. Теперь нельзя терять времени! Слишком много трупов в разных местах, кто-то да наткнется. Не все, как видишь, спят.
– Веди, – ответил он.
Я быстро подбежал к двери, прислушался, с той стороны пока что тихо. Фицрой торопливо подбежал, я спросил с подозрением:
– Что, опять моего дорезал?
– Прости, – прошептал он виновато, – показалось, шелохнулся.
– Своих режь, – сказал я. – Что у тебя за привычка воровать чужое?
Он ответил со вздохом:
– Да трудно удержаться, когда видишь, что лежит плохо. А он точно лежал не так. И карман оттопыривался, сволочь!.. Но ничего там не оказалось… Вот так и верь людям.
Я прислушался, причувствовался, и хотя стены здесь из толстых каменных блоков, через них не посмотришь, как через пеноблоки, однако широкие щели проложены мхом, а тот пропускает и запахи, и даже звуки…
Картина проступает смутная, силуэты отдельных фигур не улавливаю, но ощущение массы человеческих тел отчетливое, крепкий мужской пот, что просачивается в щели, тревожит и заставляет сердце стучать часто и сильно, поднимая артериальное давление.
Фицрой поглядывал на меня в ожидании, я прошептал:
– В той комнате их многовато. Ниндзями не пропрем, надо на «ура» и по-мужски честно. Это глупо, но красиво и воспеваемо.
– Ниндзями, – переспросил он озадаченно, – это как?
– По-женски, – пояснил я. – Втихаря и в спину. У войны не мужское лицо, не слыхал? Я тоже. Щас придумал, потому что я умный… и вот думаю, если умный, то чего я здесь?
– Не умничай, – посоветовал он. – Умные гибнут первыми.
Я придержал его за плечо.
– Стой-стой. Поперед батька не лезь, это я батька.
– Что такое батька?
– Не знаю, – буркнул я. – Наверное, комбат… Все, начали!
Я ногой ударил в дверь и сразу же открыл пальбу из двух стволов, даже не сдвигая руки для лучшего прицела. С двух шагов, а то и в упор промахнуться трудно.
Фицрой ухитрился пролезть между моей спиной и стеной, там вспыхнула драка, что за отважный дурак, теперь еще и за ним следить…
Я вошел в зал и почти добрался до середины, когда справа вспыхнуло пламя от стены до стены. Устрашенные стражники попятились, а пламя, взвившись до свода, собралось в центр и понеслось огненным шаром вдоль стен.