Её звали Лёля
Шрифт:
– Granate! – раздалось в той стороне, и потом бухнул взрыв. Сразу после него я выбрался и, не особо целясь, поскольку непонятно, куда там стрелять – всё заволокло пылью – принялся выпускать пулю за пулей в надежде, что достану немцев. Петро меня поддержал со своей стороны, а когда пыль опустилась, стало видно – враги, бросив мотоциклы, удирают туда, откуда приехали.
– Коля, зараз інші приїдуть! – прокричал Петро.
«Какие ещё инши? – подумал я, разозлившись на напарника. – Достал уже своей мовой, ядрёна кочерыжка!» и спросил
– Кто такие инши?!
– Другие!.. – ответил Петро и добавил несколько слов на языке, который, кажется, любой славянин поймет, и не только. Я широко улыбнулся. Слышал, как ругаются казахи (к коим я вроде как формально отношусь) по-русски. Добавляют матерные слова, и так забавно получается!
Но тут мне стало не до смеха. Те немцы, которых мы отогнали, за время нашего короткого отдыха успели добежать до других, оставшихся на дороге. Взревели мотоциклетные моторы, и остальные рванули к нам. «Тах-тах-тах-тах-тах-тах!» – загрохотали сухие выстрелы, и я вдруг понял, что жить нам с Петром осталось совсем ничего. «У них же пулемёт! Тот самый косторез, или как его!» – подумал я и ощутил, что вот теперь настал тот самый момент истины, который решает, жить тебе на этом свете или отправиться в мир иной.
Германские пули летели роем в разные стороны. То в мою, то туда, где скрылся Петро. Но теперь нам точно не сдабривать. Фашистов шестеро, а нас двое. «Это капец», – подумал я, но не с тоской, а с каким-то детским задором. Опять пришла мысль, что происходящее – это лишь компьютерная игра. Call of Duty или Medal of Honor, а уж там-то я фрицев нащёлкал – целую дивизию, если не больше! С этой идеей, не понимая, что она может привести меня к братской могиле, я поднялся и, наплевав не немецкую стрельбу, начал палить в них, посылая одну пулю за другой.
И ведь повезло! Говорят же, что новичкам всегда везёт! Я умудрился попасть в пухлого немца, который вёл передовой мотоцикл. Его словно шибанула в грудь невидимая рука. Он полетел на землю, руль бросил, и техника, потеряв управление, резко свернула в сторону и кувыркнулась. Пулемётчика вышвырнуло из коляски, и он костяным мешком тяжело приземлился на степь. Я, глядя на всё это, ликовал. Захотелось заорать «Ура!» и броситься в атаку, но случилось невероятное.
С запада вдруг раздался грохот выстрелов.
– Наши! – заорал Петро и стал швырять в фашистов гранаты. Одна рванула в стороне, а другая прямо перед вторым мотоциклом. Её водителя то ли взрывной волной ударило, то ли осколками посекло. Он, почти не сбавляя скорости, резко заложил руль направо, так что у коляски даже колесо на несколько секунд повисло в воздухе, а потом развернулся и помчался на запад.
Я, окончательно обнаглев, встал в полный рост и стрелял германцам вслед, пока патроны не кончились. Потом опустил винтовку, ощущая, как гудят натруженные мышцы и болит от отдачи плечо. Победа была полной! Нашей! Так и стоял, пытаясь прийти в себя, пока не показались наши
– Ты ранен?
– Ерунда, – ответил я.
– Потом забинтуем, – сказал напарник и улыбнулся.
Да уж, есть чему радоваться! Два коновода угробили целый вражеский отряд! Пусть небольшой, но всё-таки! Я не мог поверить тому, что случилось только что. Офисный планктон по имени Костя собственными руками пристрелил двоих вражеских солдат. Жесть! Кому не скажу, если домой вернусь, мне же никто не поверит!
– Ну, как вы тут? – послышался запыхавшийся голос старшины, когда он наконец с пятью бойцами добрался до нашей уютной балочки.
– Здравия желаем! – весело ответили мы с Петро, улыбаясь.
Наши остановились, глядя на нас сверху вниз и тяжело дыша. Лица черные от копоти и пыли, уставшие, измученные. А мы тут лыбимся, как два… нехороших человека. Даже стыдно стало немного. Парни вон, к нам спешили, и что толку? Но оказалось, что толк есть, и Павел Матвеевич сказал сам об этом:
– Вы молодцы, ездовые, большое дело сотворили. Благодарю за службу!
– Служим трудовому народу! – ответили мы, вытянувшись по струнке и приложив ладони в головам.
– Коля, ты раненный, что ли? – спросил Исаев.
– Немного зацепило.
– Те двое фрицев – твоих рук дело?
– Так точно, – скромно ответил я, опустив взгляд.
– Молодец, – коротко сказал старшина. Я ощутил прилив гордости за свой поступок. «Да, мальчики, сидящие в онлайн-игрушках! Здесь всё по-настоящему, по-взрослому!» – подумал и… ощутил, как подкатывает тошнота. Те двое… Живые люди… Я их убил. Не виртуально, по-настоящему!
– Товарищ старшина, нам бы боеприпасов. Мало ли, – сказал Петро.
Исаев распорядился, и сопровождающие его бойцы оставили нам несколько пачек с патронами и десяток гранат.
– Берегите лошадей, ребята, – по-отечески сказал Павел Матвеевич на прощание.
Наши ушли, и я, когда они скрылись вдалеке, сказал Петро:
– Пойду, гляну.
– На чего? – удивился он.
– Ну…
– А, понял, – кивнул напарник. – Первые твои?
Я помотал головой.
– Ну иди. Только недолго, лошадей кормить пора.
– Ладно, – ответил я и пошёл к убитым немцам.
Глава 58
Хорошо было одно в этом новом путешествии по пыльной и жаркой сталинградской степи: оно оказалось коротким. Буквально через километра три девушки прошли контрольно-пропускной пункт, за которым и началось «хозяйство Германа». Так было написано на фанерке, прибитой к вбитому в землю черенку от лопаты.
– Герман, ха-ха! – прочитав, рассмеялась одна из новеньких, крупная высокая девушка. – Прямо как у Пушкина! – и пропела красивым высоким голосом: «Уж полночь близится, а Германа всё нет».