Эффект бабочки в СССР
Шрифт:
— Повёлся на бабские слёзы, сердобольный? Она тебе лапшу вешает.
— Да какая разница? — пожал плечами я. — Мне что тудой, что сюдой — всё едино. Почему не сделать доброе дело, если это мне ничего не стоит?
Дождь лил всё сильнее, уже взблескивали молнии, слышались первые раскаты грома. "Козлик" мерно гудел мотором, подпрыгивая на мелких колдобинах, пассажиры притихли, думая каждый о своем.
А я жалел о том, что в машине нет магнитофона. Вернусь из Афгана — хотя бы радиоприемник надо будет сюда поставить!
Глава 10,
С большим уважением к воинам-интернационалистам, с горечью за павших и с радостью за вернувшихся.
Следующие несколько глав основаны на воспоминаниях моих земляков о службе в ДРА. В разные годы, в разных частях. Напомню: время действия — лето 1980 года, посему — прошу понять, простить, поправит, если будет рассинхрон в плане матчасти. Кроме того, считаю — некий клиренс между событиями реальной истории и историей Геры Белозора вполне допустим. Круги на воде — раз, художественная литература в жанре АИ — два.
Кислородных масок не хватало на всех, приходилось меняться — передавать их друг другу. Черт знает, какая там была высота, но без этих намордников обходиться было невозможно. Кто-то из моих соседей по самолету, видимо, перед вылетом перекусывал, и теперь маска пахла копченой килькой. Меня жутко тошнило, голова была ватная, в череп как будто стучали молотком.
Я вообще-то не любил самолеты, предпочитал поезда — но тут другого выхода не было. Десантники из 103-й дивизии добирались до Термеза самолетом, и меня подсадили к ним. Ан-12 в его военно-транспортной версии — хреновина весьма сомнительного удобства, а тут еще и килька эта...
Апатичные молодые лица солдат, уставшие глаза офицеров, штабеля военного имущества, слегка подрагивающий корпус самолета — всё это казалось мне нереальным, сюрреалистичным. Как будто и не я вовсе лечу сейчас через полстраны в Ташкент, чтобы оттуда двинуть в Афган.
Мне снова сунули кислородную маску. Без нее было хреново, с ней — тошно.
Ну да, самолета мы ждали долго, торчали на аэродроме "Витебск-Северный", который местные вояки почему-то называли "Икоркой". На меня гвардейцы-десантники косились с недоверием — не знали, как относиться к странному типу, которого за каким-то хреном решили подсадить в самолет. Парни замолкали при моем приближении, сплевывали под ноги, отходили в сторону. А чего еще можно было ждать? Какой-то гражданский шпак в дурацких штанах, странных ботинках, с фотоаппаратом и армейским рюкзаком... Откровенничать никто особенно не торопился.
Это уже в самолете нам пришлось как-то взаимодействовать: молодой капитан в голубом берете ткнул пальцем в одно из откидных сидений и сказал:
— Располагайся здесь и не суетись. Ты с нами до Термеза, там мы тебя высаживаем — кто-то встретит, наверное. Кой хрен ты с гражданскими не полетел — понятия не имею...
— Ну а я — тем более, — мне оставалось только пожать плечами а потом расположиться на своем месте и дышать килькой все долгие часы
Погодите-ка! Какой, нахрен, Термез?
Когда самолёт пошел на посадку, мой желудок предпринял попытку сбежать, подобравшись к самому горлу. Дышать уже можно было и без маски, а потому я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и вцепился в сиденье так сильно, что побелели костяшки пальцев. Когда шасси "Ана" коснулись бетонных плит взлетно-посадочной полосы, я готов был запрыгать от радости, но не стал — десантники этого бы точно не поняли.
— Всё, на сим расстаемся, мы тебя подбросили — дальше сам. Сказали — встретят тебя. А у нас и так дел полно, — проходя мимо, сказал капитан. А потом спросил: — А ты чего зеленый такой?
Аппарель опустилась, военные забегали, поднялась дикая суета, в которой до меня никому не было дела. Я подхватил рюкзак, поправил футляр с фотоаппаратом и тихо-тихо подался наружу.
Воздух Узбекистана — знойный, пыльный, обжигающий — заставил меня закашляться и остановиться. Сколько здесь было градусов? Тридцать пять? Сорок? Я беспомощно озирался и думал о своей непроходимой тупости — лететь на юг без головного убора? Серьезно?
— ...наливные машины, чтоб их, чермет сплошной! Слушай, Вася, у меня возникло такое чувство, что они специально сбагрили нам всякий лом! Гадство, Вася, чистое гадство... Пистолетов нет, счетчики черт знает какие! Как с этим работать?..
— Так начали вроде исправлять... Нормальная техника тоже приходит!
— Начали... Полгода прошло!
Мужики в черных танковых комбезах протопали мимо, ругаясь и размахивая руками. Я повертел еще головой и направился в сторону зданий, стоящих у края поля. По крайней мере, там полоскалось в потоках горячего воздуха красное советское знамя с серпом и молотом, и была надежда, что кто-то сможет внятно объяснить — как мне попасть в Кабул и какого хрена я оказался в Термезе, хотя лететь должен был вроде как в Ташкент.
Одуревшие от жары часовые у дверей административного здания с облупившейся светлой штукатуркой пялились на носки своих сапог и даже не думали меня останавливать. Порядочки тут у них! Я вошел внутрь, вертя головой во все стороны и пытаясь понять: куда мне сунуться, чтобы не послали сразу?
— Товарищ, а вы к кому? — раздался чуть хрипловатый баритон.
Я развернулся на каблуках и оказался лицом к лицу с импозантным офицером: лет сорока, высокий, седые виски, гладко выбрит... Хоть белогвардейца с него лепи, только усов подкрученных не хватает.
— А я Белозор, журналист из "Ма...", из "Комсомолки". Странная ситуация со мной произошла — вроде как летел в Ташкент, высадили в Термезе...
— Журналист? — искренне удивился этот майор. — А метеоролог где?
— Какой метеоролог? — удивился в ответ я.
— Ну, вы ведь из Белоруссии? Должны были прислать метеоролога, гражданского специалиста...
— ...ять, — сказал я. — Извините, это что — меня перепутали?
— Выходит, что так... Пройдемте со мной, товарищ журналист. И документики мне свои дайте, а то мало ли...