Эффект бабочки в СССР
Шрифт:
— Есть. Но не для нас.
Он помахал рукой военному патрулю — солдаты были то ли узбеками, то ли туркменами. Военнослужащие козырнули, но как-то вяло. Откуда тут его все знают? Он что — пресловутый "русский Рэмбо"?
Дверь была типично наша, советская. Даже матерное слово, выцарапанное скромненько, в левом верхнем углу имелось. "Ирка из 17 кв — бл..дь". Ну, куда ж без этого! Страсти кипят!
По серым бетонным ступеням мы поднимались наверх — конечно, в 17 квартиру. Металлические цифры крепились позолоченными гвоздиками к обитой дерматином двери — как будто и не в Афгане вовсе. Герилович по-хозяйски
— Может, постучать нужно? — спросил я.
— Ай, успокойся, — отмахнулся полковник. — Они нормальные. Да и спят, наверное, чего будить?
Нормальные? Ну, не знаю...
В прихожей стало понятно — не спят! Негромкие голоса раздавались с кухни, оттуда в коридор проникал желтый электрический свет и запахи свежей выпечки. Кажется — ванильной.
— Хозяйки, встречайте гостей! — Казимир Стефанович абсолютно не стеснялся.
— Казя? — голоса были молодыми и очень удивленными. — Это ты?
С кухни выбежали две женщины в одинаковых домашних халатах — желтеньких, в белый горошек. Что про них можно было сказать? Симпатичные, подтянутые, без возраста — они вполне могли бы сыграть у Верховена в "Звездном десанте", очень органично бы смотрелись.
— Ирочка, ВерОника — я привел вам Белозора, — полковник по очереди поцеловал ручку каждой из них, произнеся имя рыжей кудрявой "русистки" с ударением на второй слог. — Это тот Белозор, который штаны придумал.
— Ого-о-о-о! — Ирочка — стриженная под каре блондинка, про которую на двери понаписывали всякого, даже книксен сделала. — И маньяка он ловил? Вот оно как бывает — обещали к нам в Москву на семинар его затащить, а тут в Кабуле встретились...
— Так, даражэнькия вы мои... — хлопнул в ладоши Герилович. — Помните, как в сказке — напоить, накормить, в баньке попарить — а потом уже и...
— И спать уложить? — уточнила неугомонная Ира, стреляя на нас глазами.
— И разговоры разговаривать! — погрозил пальцем Казимир Стефанович, внезапно оказавшийся Казей.
— Мы с гостинцами! — опомнился я.
Тушенка, сгущенка, вяленая рыба, черный хлеб — совсем сухой, но тут его ценили в любом виде, сушеные яблоки и груши... Я был подготовленным парнем, мне вроде как разъяснили, что будут рады видеть специалисты, скучающие по дому. Еще в тему была бы селедка и сало, но если б я тащил всё это из Минска в Кабул, то привёз бы, скорее всего, ростки новой, зарождающейся цивилизации, а не вожделенные гостинцы из Союза.
— Ой, какие вы молодцы, мальчики! — тут же расцвели "русистки". — Идите в комнату, потом — помыться вам с дороги, наверное, надо. А мы пока на стол сообразим!
В комнате имелись две фанерные кровати, шкаф, стол, тумбочки, вентилятор, занавески, какая-то картина на стене...
— Еще бы печатную машинку — и совсем хорошо было бы! — проговорил я.
— Печатную машинку? — удивился Герилович. — На кой черт тебе... А-а-а-а! Так ты думаешь здесь обосноваться? Тебе кто больше понравился — Ирка или ВерОника?
— Тася, — ответил я. — Мне больше Тася понравилась.
— Какая еще Тася? — Казя склонил голову набок, как птица.
Я полез за кошельком и достал оттуда фотокарточку.
— Вот эта.
— Ого! Вот это царевна так царевна! Одобряю! Жена?
— Невеста.
— То есть ВерОнике ничего сегодня не светит? Видал, как она на тебя смотрела?
Мне казалось, что смотрела на меня как раз-таки Ирина. Ну, да и черт с ними обоими.
— Определенно — ВерОнике
— Хозяин — барин! — широко улыбнулся Герилович. — Надеюсь, спишь ты крепко! Потому что у меня совсем другие планы...
Плевать мне было на его другие планы. Спал я как убитый, даже Каневский ночью не приходил, за что я ему был особенно благодарен.
Глава 15, в которой Каневский всё-таки приходит
— Такие видеокассеты — формата VHS — были большой редкостью в Союзе начала восьмидесятых годов, — Каневский ходил взад и вперед по душному коридору, мешая мне дремать на стуле под кабинетом пресс-атташе советского посольства, и размахивал в воздухе черной пластмассовой видеокассетой. — А тем более редкой была запись, которую можно было просмотреть, используя дефицитный импортный видеомагнитофон — например, "Филипс". Или советский — "Электроника ВМ-12", но это только после 1982 года. Как известно, секса в СССР не было, и порнография отсутствовала как явление...
— Господи, Леонид Семёнович... Ну, причем тут порнография? И вообще — Афганистан не ваша епархия. Дайте поспать, ради всего святого!
— Неискушенные юные шурави из частей, размещенный в Кабуле, нередко приобретали кассеты с "клубничкой" у местных торговцев во время поездок в город, — не унимался Каневский, вглядываясь сурово мне прямо в лицо . — Точно так же поступил младший сержант Прохоров, уроженец города Владимир. Лавочник-нуристанец продал ему фильм, произведенный в Федеративной республике Германия, и обещал незабываемые минуты у экрана. Сторонник исмаилитских фанатиков знал, о чем говорил — внутри кассеты было спрятано взрывное устройство...
— Герман Викторович? Белозор? — меня потрясли за плечо.
— А? Что?! — вот ведь дурацкая белозоровская привычка — засыпать где ни попадя!
— В кабинет приглашают... — молодой человек в выглаженной рубашке смотрел на меня с пониманием.
Я встал, вытер рот ладонью, пригладил волосы, размял шею и виновато развел руками:
— Вы уж извините, разморило что-то...
— Да нормально всё, проходите — вас ждут.
Учитывая "вездеход" от Машерова и "одобрямсы" от местного Самого Главного Представителя конторы глубокого бурения, встреча с пресс-атташе была простой формальностью. И он это понимал, и я это понимал, а поэтому — мы побеседовали о творческих планах, вариантах приобретения в долгосрочную аренду печатной машинки и организации регулярной телефонной связи с редакцией "Комсомолки" — других вариантов оперативной передачи текстов на расстояние, кроме как надиктовать в трубку, не предвиделось. Может, у кого-то был доступ к телетайпу или еще каким местным технологиям — однако мне такое не полагалось. Мы выпили почти литр холодного "Боржоми", обсудили здешние слухи и байки и пообещали держать друг друга в курсе дел насущных.
— Прежде чем ввязаться в очередную авантюру — просто зайдите, позвоните, пришлите записку. Останавливать я вас не собираюсь, наслышан — гиблое это дело... — сказал этот приятный во всех отношениях человек. — Тем более — цензоров у вас хватает. Вы сейчас куда? К витебским десантникам? Давайте, я позвоню шоферу — он подвезет!
В общем, если бы не Каневский и не утренняя настырность Гериловича, который чуть ли не за ногу стащил меня с кровати — день можно было бы считать удачно начавшимся.