Эффект бабочки в СССР
Шрифт:
— Ты хочешь, чтобы народы жили в дружбе?
— Да, я хочу, чтобы люди вместе строили, летали в космос! Как Гагарин! А не стреляли друг в друга... — он вдруг замолчал и погрустнел. — Вы ведь делаете газету, верно? Ее все-все шурави читают? Напишите в газету, чтобы ваши приезжали к нам, как раньше — лечить, учить и строить, а не стрелять... Не должны наши и ваши стрелять друг в друга!
На парнишку попытались зашикать местные педагоги, но я обвел их тяжелым взглядом, и бабоньки заткнулись.
— Обязательно напишу, Хаким.
Мои соратники по перу таращились на меня как на идиота. Дежурный "молчи-молчи" корчил дикие рожи. Нихрена они не понимали! Этот пацан был настоящим кладом! Мне бы еще такого же — но из Москвы, со взором ясным и сердцем чистым, голубоглазого и светловолосого, в пионерском галстуке... А потом еще и встречу организовать, чтобы наш Ваня их Хакима по Москве поводил, а потом и сам в Кабул — мирный! — приехал... И писать про все это со страшной силой!
Ирина — вторая русистка — выловила меня в коридоре.
— Казя говорил не садиться в автобус сразу, к тебе подойдут, — шепнула она в самое ухо, обдав горячим дыханием, и упорхнула, цокая каблучками.
Твою-то мать, а вот и неприятности подъехали! Я их просто седалищем почувствовал, физически.
На улице ко мне подбежал молодой шустрый афганец в белой тюбетейке и вполне цивильном светлом костюме. Мелкий, живой, с блестящими глазами, он тут же принялся тараторить по-русски, совсем без акцента:
— Белозор? Из "Комсомольской правды"? Я из "Даравше Даванан", мы с вами коллеги! Журналисты!
— Демократическая организация молодежи Афганистана? — вроде как у этой богадельни был какой-то свой печатный орган .
— Да, да, это наш, афганский комсомол! Приглашаем вас в нашу редакцию! Поделиться опытом! Мы знаем, что вы работали в провинции, да?
Я с сомнением оглядел его с головы до ног. Мог он быть человеком Гериловича? Черт его знает...
— Да вы не бойтесь! Я вам и удостоверение журналиста покажу! — и сунул мне в руки корочку со своей фотографией.
Ни бельмеса я не понял, там была сплошная вязь, навроде арабской. Может — на дари, может — на пушту... А может, и каляки-маляки всякие, спросить всё равно было не у кого. Оглядевшись по сторонам, я увидел, что основная делегация уже усаживается обратно в автобус, чтобы катить в благополучный советский квартал или на свои виллы — где они там все жили? Наверное, у Гериловича ситуация была под контролем, в конце концов, Ирина ко мне подходила и изложила всё вполне доходчиво, как договаривались...
Я кивнул:
— Пошли. Чаем напоите?
— Как не напоить? Чай не пьешь — какая сила? — широко, как будто резиновый, улыбнулся афганец. — Поедем? Вон машина!
Машина — "буханка" белого цвета, стояла тут же, у лицея, припаркованная двумя колесами на тротуаре, а двумя — на проезжей части. Журналист "Даравше Даванан",
Не знаю, сел бы я в автомобиль или нет, и что было бы дальще, если бы не донесшийся до меня дребезжащий стук, на самой грани слышимости. Он определил весь бардак, который начался спустя сущие мгновения.
Резко обернувшись, я увидел Ирину, которая стучала в окно второго этажа лицея и беззвучно кричала что-то, и махала руками. Зараза! Это всё-таки НЕ люди Гериловича! Думать было некогда! И-и-и-р-р-раз — я крепко врезал шустрому парню в тюбетейке по бейцам подъемом стопы, ухватил его за шиворот и помчался прочь — черт знает куда, не разбирая дороги.
Псевдо-журналист болтался, как мешок с дерьмом у меня в лапах и верещал что-то высоким голосом. Впереди виднелись торговые ряды — какие-то магазинчики и павильончики с прилавками, вынесенными наружу, на тротуар. Газанувшая с места "буханка" явно не смогла бы там проехать!
Сшибая телом злоумышленника все препятствия на своем пути, я помчался по этому лабиринту напролом, слыша за своей спиной негодующие крики. Лопались глиняные горшки, разлетались в стороны корзины, вешалки с одеждой и каким-то тряпьем, всякие вещички и предметики... Кто-то, кажется, швырялся в меня фруктами, огрызками, какой-то мелочевкой — плевать! Я пер вперед, спасая свою жизнь! Бросив через плечо один-единственный взгляд, припустил еще быстрее, потому что заметил тех самых гладковыбритых мужиков с недобрыми взглядами! Они уже настигали меня, а в руках у этих душегубов были чудовищно большие хайберы, которые хищно поблескивали в лучах жаркого солнца.
Перепрыгнув деревянный ящик с зеленью, я неловко задел подпорку навеса тюбетейной головой афганца, который уже потерял всякую связь с реальностью. Полосатая ткань за моей спиной спланировала вниз, накрыв собой преследователей!
— Ага-а-а-а! — обрадовался я и встряхнул свою несчастную жертву. — Нет у вас методов... Бл*ть!!!
Моя голова дернулась от столкновения с метко запущенным крупным спелым абрикосом, и я едва не прикусил язык. Кто-то из местных торговцев, обиженных моей тактикой ухода от погони, имел потрясающие навыки швыряния фруктами!
— Кур-р-р-ва! — я еще раз для профилактики тряхнул плененного шустрика, быстро огляделся и рванул вперед и влево — туда, где виднелась машина характерной окраски — царандой!
Огромными прыжками я удалялся от агрессивных ребят с полуметровыми тесаками. Молодчики как раз выпутались из полотнища и с новыми силами припустили за мной. Да что это за мода такая: таскаться с огромными заостренными железяками за приличными иностранными гражданами? Заняться больше нечем?
Дыхание мое сбилось, легкие горели, лицо заливал пот. Я не успел добежать до "бобика" царандоя, когда раздался громовой голос: