Эффект бешеного Солнца

Полещук Александр Лазаревич

— Новенький? — спросил он Юрия Васильевича. — С кафедры физики.

— Да, с физики… Ассистент, — добавил Юрий Васильевич и поймал себя на том, что звучание этого ученого слова все еще приятно для него.

— И сколько положили?

— Еще точно не знаю, — сказал Юрий Васильевич.

— Косую с четвертаком, — дело известное, — заметил его собеседник. — Северные-то тю-тю, сняли.

— А вы что, ждете кого? — спросил Юрий Васильевич, окинув взглядом дымящиеся тарелки.

— Нет, — коротко ответил тот. — Все мое.

Юрий

Васильевич принялся за свой суп, а когда поднял глаза, то увидел, что его сосед, вооружвшись какой-то огромной ложкой, опустошал с неимоверной быстротой тарелку за тарелкой. Юрий Васильевич оглянулся, думая, что такое чудо не могло не привлечь всеобщего внимания, но все были заняты своими делами, и Юрий Васильевич догадался: для других это не в новинку. Доев суп из последней тарелки, сосед пододвинул к себе ведро с кашей.

— Верхушечку съем, а остальным поужинаю, будто в раздумье заметил он.

— Это болезнь такая? — спросил Юрий Васильевич осторожно.

— Нет, — не без гордости ответил его сосед. — Я — едок. Слыхал, может быть? Посмотрел я на тебя, человек молодой, вот, думаю, может, будет мне напарник, в ты, как курица; три зернышка — и сыта. Вот это мне очень неприятно.

— Я и представить себе не мог, что это все вам, — Юрий Васильевич показал на тарелки. — И все вам одному…

— Э-эх! — выдохнул сосед. — Да разве это еда? Так, подьедочка. Охота начнется, вот тогда еда! Я ведь до сорока уток в день стреляю. Кого хочешь спроси… — И после продолжительного чавканья добавил: — Так ты ко мне заходи, я тут живу, в институте. На втором этаже видел табличку «Мастер точной механики»? Это я и буду, Ганюшкин.

Он протянул свою узловатую руку через стол, и Юрий Васильевич робко ее пожал.

— Тебе без меня все одно не прожить. Я это вижу точно. Идеи-то есть? А?

— Есть, — сказал Юрий Васильевич. — Есть идеи… Вы понимаете, есть данные о том, что человеческий мозг излучает сверхдлинные радиоволны. Это чрезвычайно любопытно, вы представляете? И мне совершенно срочно нужно сделать катодный осциллограф…

Юрий Васильевич захотел развить свою мысль, но Ганюшкин, не дослушав, заковылял к выходу из столовой.

Юрий Васильевич выловил алюминиевой чайной ложечкой единственную абрикосину, плававшую в компоте, машинально разгрыз косточку и некоторое время сидел с осколками во рту — этого, вероятно, ассистенту, делать не полагалось. Демонстративно достав пачку папирос «Казбек», Юрий Васильевич направился к двери.

— Ассистент Дейнека? — услышал он чей-то голос. Юрий Васильевич обернулся. Перед ним стоял паренек лет двадцати с рыжим пухом на голове. Вытерев рукавом гимнастерки рот, паренек порылся в нагрудном кармане и извлек оттуда пару листков.

— Это вам, — сказал паренек, — а это — вашему шефу.

Юрий Васильевич развернул листок. На папирсной бумаге черным по белому значилось нечто удивительное.

— Вы понимаете, — сказал пареньку

Юрий Васильевич, — я физик, так сказать… У меня нет частей человеческих трупов.

— А я курьер, — строго сказал паренек, — мне приказали вручить всем ассистентам, и я вручаю. Да, еще вас ждут в партбюро.

В дальнем конце коридора показалась худая фигура в расстегнутом пиджаке и высоких черных валенках.

— Ворона! — где тебя черти носют? — выкрикнула фигура и вновь скрылась.

— Бегу, лечу! — крикнул в ответ курьер и убежал.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Юрий Васильевич приоткрыл дверь кабинета. На фоне окна четко выделялась фигура парторга Петра Ивановича.

— Входи, — коротко бросил парторг Юрию Васильевичу. — Давно ждем.

Кроме Петра Ивановича, комнате находился еще один человек.

— Федор Никаноровмч, — представился незнакомый.

Юрий Васильевич присел на стул и закурил. Закурил и Федор Никанорович.

— Мы ждали вашего приезда сюда, товарищ Дейнека, — сказал парторг. — Очень нам нужен в институте человек, который был бы, так оказать, на «ты» с физикой. У нас десятки проблем ждут вашего слова, вашего вмешательства. Нет ни одной кафедры, не заказавшей какого-иибудь нового физического прибора, вокруг которого уже планируются исследования. А из нас, медиков, редко кто обращается с физическим прибором более сложным, чем электрический чайник.

— Вы меня пугаете… — сказал Юрий Васильевич. — На «ты» с физикой! Шутка сказать… Таких физиков во всем мире раз, два — и обчеяся.

— Мы понимаем, что физика весьма обширна. Такое же положение и в медицине…

— И потом, y меня у самого есть идеи, — робко проговорил Юрий Васильевич. — Оказывается, параметрический резонанс объясняет, почему возможен резонанс внутри клетки, он… — Юрий Васильевич еще что-то хотел сказать, но Петр Иванович перебил:

— Никто тебя в монтера или радиотехника превращать не собирается. Идеи твои обсудим, и работай. Посоветоваться даже не с кем, вот что. Твой заведующий кафедрой тоже не физик. Он кандидат наук, но химик. Вот мы поговорили с Федором Никаноровичем и решили использовать тебя как можно более рационально. Ведь навалятся на тебя со всех сторон…

— Шутка сказать — физик в медицине, — заметил Федор Никанорович, подняв палец кверху.

— Да, без физики никуда, — сказал Петр Иванович, шурша листком бумаги. — Вот посмотри, — Петр Иванович провел листком по стеклу, и листок плотно к нему прилип. — Это что, атмосферное давление или электризация?

— И то и другое, — ответил Юрий Васильевич. — Если быстро его отрывать — давление, если медленно, а листок все-таки прилипает, тогда — электризация.

— Ничего, — сказал Петр Иванович. — Дело у тебя пойдет… Но я на твоем месте обязательно подружился бы с Федором Никаноровичем. Наш, можно сказать, Шерлок Холмс.