Эффект Домино
Шрифт:
Любимыми предметами молодого курсанта стали занятия по оперативной подготовке, стрельбе и оружию. А еще все, что было связано с техникой. Любопытство к приборам, аппаратуре, всяким хитрым шпионским штучкам разбудила в Диме Антонина Сергеевна еще на «гражданке».
Несколько месяцев до поступления они с мамой слушали бесконечные воспоминания разговорчивой «Шапокляк» о работе в Комитете. Конечно, это были времена молодости заслуженной чекистки. Когда вовсю бушевала шпиономания, а на фронтах идеологической войны кипели бои и велись тайные сражения.
Особое
Сам термин «Spion» в числе прочих германизмов давно укоренился в русском языке. Хотя любители певучего итальянского предпочитают в качестве исходника куда более романтическое определение – «spione».
Но «Шапокляк» не была шпионом. Антонина долгое время работала в одном страшно засекреченном НИИ. В отделе технического обеспечения. Нейтральной крышей учреждения являлся крупный ленинградский завод, производивший оптические, оптико-механические и прочие интересные приборы. Исключительно в мирных целях, разумеется.
По роду службы «Вдове» доводилось контактировать с самыми разными службами контрразведки. И цепкая память, уже не связанная тридцатилетним сроком запрета, выдавала на десерт к вечернему чаю любопытные тайны из «боевого» прошлого соседки.
Однажды, в начале шестидесятых, был такой случай. Антонину пригласили осмотреть личные вещи, найденные при досмотре у сотрудника одного иностранного посольства. Речь шла о миниатюрном приборе со спичечный коробок. С крошечным микрофоном в форме мужской булавки для галстука.
Задержали подозрительного типа прямо на берегу Невы. Бдительный сторож лодочной станции заприметил странного мужика в красивом плаще, стоящего у самой кромки воды.
Кругом слякоть, сезон не купальный, что ему тут делать? Тут все и прояснилось: расстегнув плащ, незнакомец вдруг нахально защелкал фотообъективом. Да к тому же направленным в сторону судов у причала. При этом чуть наклонял голову и что-то шептал.
Вражеские резидентуры тогда очень интересовались спусками на воду кораблей и подлодок, сходившими со стапелей питерских заводов. Количество любопытных «гостей» все нарастало. Они облюбовали места для наблюдения на берегу, изучили графики спусков. И тайно фотографировали наши секреты, попутно наговаривая донесения. Нужно было срочно узнать, что именно содержалось в тайных комментариях.
Решили проблему быстро. На территории судоверфи установили длиннофокусную оптику и стали считывать тексты по губам. Получите, вражины!
Но ушлые шпионы сменили тактику. Теперь они делали снимки, не раскрывая рта, с плотно сжатыми губами. «А мы должны были выведать, о чем они молчат?», – с азартом откровенничала старушка.
Консульств в Ленинграде тогда еще не было, и псевдо-дипломаты жили в «Интуристе». Они, конечно, знали, что номера напичканы прослушкой и просматриваются. Но не сильно беспокоились.
Аппаратура наша была ни к черту!» – «Вдова» горячилась и отчаянно колотила себя по коленке сухоньким кулачком. Переживала так, будто все случилось вчера. Закашлялась, попросила
Наблюдаем за ними по возвращении в номера отеля, – продолжала, блестя глазами за стеклами очков. Даже блюдце с чаем отодвинула в сторонку, – и что видим? Они вытаскивают у себя из разных карманов кусочки бумаги и начинают раскладывать. Представляете? Они в карманах донесения записывали. Прямо так, не вынимая рук. Разложат эти клочки, а потом переносят все на один лист. Вот нам и нужен был, листочек этот.
Димка спросил тогда удивленно: «Они, что наизусть заучить не могли? Зачем писать в штанах?» Но проблемы с памятью у иностранных шпионов Антонину не сильно волновали:
– Начальство обещало сорвать с нас погоны! И отправить за полярный круг. Говорят, белых медведей пошлем фотографировать, если секретные донесения врагов не можете толком заснять. В общем, пришлось нам похлопотать. Подтянули науку, физиков всяких, конструкторов, ученых. Кое-что позаимствовали, не без того. Наши то разведчики не зря свой хлеб заграничный ели, – одобрительно хихикала сама себе соседка.
Пробовали, оказывается, даже фотопленку особую использовать, что извлекли из сбитого над Уралом самолета-шпиона. Знаменитое дело было в тысяча девятьсот шестидесятом. Пилот «У-2», Пауэрс, летая над турецкой границей, чуть-чуть «заблудился». Остановили его только над Свердловском.
– Ну, хоть сбили все же американца. А почти через тридцать лет побоялись. Стыдоба! – кипятилась Антонина Сергеевна. – В Москве, на Красной площади сел. Пять часов летел самолетик над нашим СССР. А летчик? Какой-то немецкий пацан! Как его? … Матиас Руст. И когда? В аккурат двадцать восьмого мая, прямо на День пограничника. Позорище! Сталина на них нет! – искренне сокрушалась рассказчица вегетарианским горбачевским временам.
Но лично для «Вдовы», да и для всей группы, та давняя история с «Интуристом» закончилась вполне благополучно. Сделали какую-то хитрую оптическую штуковину. Научились снимать донесения зарубежных гостей особой скрытой камерой с вынесенным зрачком. В то время это было супер круто! И все прочли. Потом получили награды и звания. Тося стала тогда майором.
Эффект Домино 13. Светлана
Димка не хотел никому признаваться, но была еще одна веская причина, почему он хотел уехать подальше, в Калининград. Двигала им не только мечта о военной карьере и службе в ФСБ. Он попросту… сбежал.
…Город стремительно таял в облаках, уменьшаясь в размере. Дима глядел в иллюминатор и вспоминал:
– Димочка, прости меня! Только не бросай! Прошу тебя, миленький», – всхлипывала Света, пытаясь дотянуться губами до гладко выбритой щеки. Она обхватила его за шею двумя руками и неловко подпрыгивала на высоченных шпильках. Дима молчал, отвернув голову в сторону.
– Ну, пожалуйста, родненький. Я не знаю, как так получилось. Но никогда, слышишь, никогда больше такого не повторится. Я ведь тебя люблю, слышишь? Ну, повернись, ко мне, Димочка! – шептала с отчаянием.