Эффект Доплера
Шрифт:
Медленно я останавливаю машину и смотрю на спящую Сэм. Она — сама невинность — мило сопит во сне, иногда дергая левой бровью. Я понимаю, что не ошибся — она очень похожа на неё. На Джуди. И эта мысль кажется настолько ужасающей, что мне хочется выпрыгнуть из машины и больше никогда не встречаться с этой девушкой.
Лучше бы я ошибся.
Лучше бы мы никогда не встречались.
Лучше бы я был настоящим идиотом, и не заметил бы сходства с ней. Но этого не изменить.
Еще через пару часов, ближе к рассвету меня начинает клонить в сон. Я понимаю, что нам следует остановиться,
Через полчаса мы стоим в номере, я влюбленным взглядом осматриваю кровать, желая утонуть в одеяле и забыться хотя бы на пару часов (в лучшем случае, на десять). Сэм понимает. Я рад этому. Она действительно всё понимает. Умная девочка. Она уходит в ванную комнату, а я подлетаю и падаю на кровать, с наслаждением вытянув ноги как можно сильнее. Мой рост не позволяет вместиться на кровать всем телом, поэтому ноги немного торчат в нижней части кровати. Благо, там нет спинки или чего-то подобного. Мне плевать.
Вспоминаю о своих ночных кошмарах. Вдруг я напугаю Сэм во сне? Она снова попытается меня разбудить, и не сможет, пока кошмар не закончится. Я боюсь засыпать, мне страшно даже подумать о том, каким образом Джуди снова убьёт себя в моём кошмаре. С каждым разом её убийства всё изощрённее и ужаснее. Я устал просыпаться в собственном поту. Но ничего не могу с собой поделать — я вел машину около десяти часов (я учитываю перерывы, перекуры и так далее). Мне не составляет труда провалиться в сон за считанные секунды.
Сэм ложится рядом и гладит меня по голове.
Что? Что ты делаешь?
От неё пахнет шампунем. Я успеваю подумать о том, что последний раз меня примерно так же гладили по голове в больнице, когда я пришёл навестить мою Джуд. Она водила рукой по моему затылку, зарываясь пальцами в волосы — от её прикосновений у меня по коже бегали мурашки. Сейчас их нет. Но тепло растекается где-то в области груди, смешиваясь с приятным чувством внизу живота. Нечто похожее на бабочек, но я не тринадцатилетняя девочка, поэтому скажу, что это чувство похоже на банальную радость, которую ощущает ребёнок, когда получает в подарок на день рождения щенка.
И умиротворение. Внутри так тихо. На душе спокойно. Никаких мыслей.
Этой ночью мне не снятся кошмары. Я просыпаюсь и вижу её лицо, спокойное и умиротворённое. Кусок моей синей толстовки зажат в руке девушки, и я невольно вспоминаю Натаниэля той ночью. Сэм — мой антидепрессант. Похоже, я начинаю привыкать к ней, как к сигаретам. Выскальзывая с постели, я замечаю, что в ванной горит свет. Иду на свет, словно уже мёртв и вижу его в конце тоннеля.
— Куда? — Сэм непонимающе моргает, сонно морща лицо.
— Там свет горит, — отвечаю я.
— Я зажгу свой.
Что-то в её взгляде и в сказанных словах заставляет меня остаться. Сэм вскакивает
— Осень — сплошные разочарования, — грустно говорит она, внимательно рассматривая происходящее за окном. Я не понимаю, о чём она, но затем до меня доходит смысл сказанных слов. Я её понимаю. Тоска, постоянные дожди, ветра, и ненависть к осени — ведь люди хотят от этой поры года нечто иное, чем-то, что она им предоставляет. Они хотят тёплую осень, которая будет гладить их кожу своим теплом, изредка балуя их тёплыми осенними дождями, усыпая землю желтой листвой. Осень должна вдохновлять людей, но никак не заставлять их болеть банальной простудой по два раза в месяц.
Людям никак не угодишь.
И опять-таки, я прав. Заглянув за спину Сэм я вижу, как дождевые капли покрывают асфальт, превращая его в маленький океан. Похоже, ливень шёл всю ночь. Я задумываюсь над тем, сколько же проспал. Достаю мобильник — девять часов утра.
— Я просто хочу, чтобы он прекратился, — она шмыгает носом, а затем вытирает его рукавом полосатого серо-чёрного свитера. Её каштановые волосы растрёпаны ещё больше.
— Ты вообще знаешь о существовании расчёски? — язвлю я, и Сэм фыркает. Я хочу сказать ей о том, что не всё происходит по её велению, но решаю промолчать. Нельзя щелкнуть пальцем и сделать так, чтобы дождь прекратился. К сожалению, это невозможно.
На кухне уже стоит готовая еда — Сэм хвастается, что заказала пиццу по телефону и заплатила моими деньгами.
Ну да. Благо, не подгоревшая яичница. Снова. Затем я удивляюсь, как она умудрилась достать мой кошелек из заднего кармана джинсов, если я спал на спине, но затем понимаю, что оставил его на тумбе, рядом с часами.
Пицца и две банки содовой стоят на столе, поэтому я присаживаюсь и махом руки приглашаю Сэм сесть рядом. Она неловко отводит взгляд, когда мои колени соприкасаются с её ногами под столом. Она отсаживается подальше от меня, словно боится обжечься или заразиться чем-нибудь.
Я болею лишь чувством вины и ночными кошмарами. Но ты, кажется, болеешь тем же. Так что, всё нормально. Садись, не бойся.
— Думаешь, собака всё ещё в том городе? — я не хочу говорить слово «крыша», поэтому употребляю «город». К тому же, глупо даже подумать о том, что собака способна проторчать на крыше под открытым солнцем без еды и воды почти целый год, не говоря уже о том, чтобы озвучивать этот абсурд вслух. Но всё же, я озвучиваю.
— Не уверена, что мы вообще её найдём.
Она, скорее всего, права.
Кусок пиццы в пальцах Сэм вертится, напоминая какой-то сумасшедший танец, и падает ей прямо на колени, колбасой вниз. Я смеюсь, а она закатывает глаза. Мне нравятся люди, заставляющие меня смеяться, даже когда я этого не хочу.
Такой была Джуди.
— Не сдавайся, если мы не найдём собаку в первый день пребывания в городе, — говорит Сэм, не обращая внимания на огромное жирное пятно на джинсах. Кусок этой пиццы, который она еле отлепила от штанов, летит обратно в коробку, больше она не ест. — Начало всегда самое трудное. Нам следует постараться, чтобы…