Эффект Эха
Шрифт:
– Кит? А ты что тут делаешь…., – и тут же осеклась.
Потому что лицо Никиты дрогнуло, пошло рябью, подобно цифровому сбою на экране. Через мгновение перед ней стоял очаровательный, слегка женоподобный парень в модной кожанке и джинсах.
– Позволь представиться, я твой Левый Хранитель, – вкрадчивый голос проник глубоко в Олино сердце, наполняя теплом и томлением, – не стоит бояться тех, кто приветствует все твои «леваки».
Красавчик подхватил оседающую на землю Олю под руку, подтащил к скамейке.
– Садись, хватит
Оказавшись на скамейке между странными незнакомцами, Ольга не верила в происходящее. Глянцевый красавец и угреватый хлюпик демонстрировали абсолютную несовместимость. Мало того, несли чушь. Странно другое, сидя бок о бок с незнакомцами Оля не испытывала страх, напротив ее переполняло удивительное спокойствие и уверенность в безопасности.
Несколько раз она ущипнула себя, больно, до крови, пытаясь проснуться. Не получилось.
– Олечка, не изводись, синяки нам не к чему, – с нежностью с голосе сказал Хлюпик и просунул птичью лапку под ее локоть.
Девушка дёрнулась, хотела встать со скамейки, но попытка не удалась.
Красавчик обхватил ее, прижал к себе, лишая свободы движений.
– Сиди смирно и внимательно смотри вокруг. Каждый раз приходится доказывать свое существование. Стоило Дарвину придумать эволюцию, в нас почти все перестали верить. Помню, один раз, задолго до его смешной теории, нам с братом приставили к богобоязненной воспитаннице лурдского пансиона, девушке во всех отношениях положительной и благонравной. До поры до времени, конечно. Очень скоро вместо ангелов наша подопечная начала видеть «бесов» и избавляться от них, то есть нас всеми силами. Как только нас не изгоняли, и водой и железом, даже инквизиционным костром. Но разве мы можем покинуть место службы? Это бесу все равно – хочу, приду – погонят, уйду. А мы до конца с человеком. И такие как ты, Олечка Сергеевна, фомы неверующие, тратят наше драгоценное время почем зря. Ладно, хочешь доказательство, будет. Сколько человек сидит на лавочке у клумбы? Отвечай!
Ольга пригляделась – на лавочке около клумбы три старушки увлеченно беседовали. Им не было дела до сидящей неподалеку в кустах шиповника странной троицы, не сводящей с них глаз. Кумушка по центру отставила ходунки в сторону и отчаянно жестикулировала, что-то рассказывая своим приятельницам. Те синхронно кивали в ответ, напоминая китайских болванчиков.
Оказавшись в компании ненормальных, надо соблюдать спокойствие и благоразумие. Это правило Оля знала. Но все же оглянулась на главный корпус в надежде увидеть охранника, вышедшего на перекур.
Никого. Как назло.
Красавчик начал терять терпение.
– Итак, повторю вопрос – сколько старушек сидит на той лавочке?
Урок арифметики в первом классе.
– Ну, три!
Левый ангел протянул руку и легким жестом, напоминающим движение ластика по холсту, стер бабушку с ходунками.
– А сейчас?
Оля заморгала, всмотрелась внимательнее.
– Я не понимаю…
– Еще немного коррекции.
То же движение ластика.
Оставшись на лавочке одна, бабушка развернула газету и погрузилась в сводки новостей.
Оля закрыла лицо руками. Сумасшествие заразно! А в дождливом воздухе безумная инфлюэнца распространяется мгновенно.
«Не дай мне, Бог, сойти с ума!
– Уж лучше посох и сума», – голосом Риммы, закончил Красавчик пушкинские строки, а потом не к месту добавил:
– «Так то при жизни, а здесь уже Тот Свет и есть» Не так ли?
Сидящий справа паренек хлопнул Красавчика по плечу – достаточно!
Вновь просунул птичью лапку под локоть Оли и зашептал:
– Не обращай внимания на истребителя бабушек. Хочешь, он их с дюжину нарисует. Ты только скажи! В платочках или в шляпках? Или ты предпочитаешь старичков, а может собачек? Какой породы? Любой каприз. Только не плачь, Оленька. И ногти не грызи! – Хлюпик легонько ударил Олю по пальцам, – понимаю, ты нервничаешь, не каждый день встречаешься с хранителями, но грызть ногти, тем более при мужчинах – моветон.
– И не смей плевать через левое плечо и чураться, – недовольно пробурчал Красавчик, – а то взяла привычку. Как что плохое в голову взбрело, сразу три раза наотмашь, только и успеваешь нагибаться!
Оля повернулась к нему и затрясла головой. Бред какой-то!
– Я не сумасшедшая, я здорова.
– Конечно, здорова, просто крепко спишь, а просыпаться еще рано. Надо успеть сделать одну очень важную вещь, – шепнул на ухо Хлюпик.
– А чтобы ты поверила в сон, оглянись вокруг, сейчас будет мой любимый фокус, – Красавчик театрально щелкнул пальцами.
Дождливый больничный парк застыл в кадре, окрасился в теплые тона сепии, превращаясь в старинную выцветшую фотографию.
И вдруг по снимку пробежала паутинка мелких трещин. Картинка ветшала на глазах, и стоило подуть ветру, разлетелась хороводом снежных хлопьев.
– Срочно высунь язык, – шепнул Левый Ангел.
Оля брезгливо сморщилась.
– Давай-давай! Я добавил ванильного сахара. Сим-салабим —алахай-малахай! Не хочешь? Ну, тебе никогда не угодишь.
Еще один щелчок пальцами.
Ванильные хлопья прекратили замысловатый танец, сложили привычную дождливо-осеннюю картинку. Мир ожил, но изменил светочувствительность, став негативом. Деревья, трава, больничные корпуса вспыхнули серебром на фоне черного ониксового неба.
Подул ветер, Оля восхищенно вздохнула, любуясь падающими, мерцающими лунным светом листьями, фосфоресцирующими бликами луж на атласе асфальтовой дорожки, перламутром газонной травы с вкраплениями угольно черных дождевых капель. Белоснежная ворона опустилась на сверкнувшую ветку дуба, окликая приближающуюся стаю.