Эффект Грэхема
Шрифт:
— Я не совсем уверен, как на это ответить. Мы уже некоторое время вместе. Все идет хорошо. — Я заставляю себя встретиться с ними взглядами. — Я считаю, что все серьезно.
Уайатт прищуривает глаза.
— Я навел о тебе справки. Ты избил кого-то на Чемпионате.
Я киваю.
— Да, это так.
— У тебя проблемы с гневом? В этом дело?
— Уайатт, — упрекает Гаррет. Затем он поднимает бровь. — Хотя мне любопытен этот конкретный инцидент.
— Ребята, прекратите допрашивать его. — Входит Джиджи, раздражение омрачает ее лицо. — Перестаньте. Ты не обязан
Затем она тащит меня из кухни.
— Иисус Христос. Спасибо тебе, — бормочу я, когда мы оказываемся вне пределов слышимости.
— Извини. Они могут быть немного чрезмерно заботливыми.
— Немного?
— Теперь ты разве не рад, что ходил со мной на шоппинг? Всегда полезно, когда у тебя есть взятка в заднем кармане.
Ну, технически, она выбрала все подарки, потому что я недостаточно хорошо знаю ее семью, чтобы выходить за рамки обычных. Но мои подарки, похоже, действительно пользуются успехом, особенно ноты, которые я подарил Уайатту, в классной металлической коробке. Он неохотно благодарит меня, выглядя довольным.
— Итак, если вы ужинаете и открываете подарки в канун Рождества, что вы делаете завтра? — Я спрашиваю Грэхемов. Мы сидим в большой комнате, мерцающие огни елки отбрасывают тени на стены. Конечно, у них есть куча старых сентиментальных украшений, крошечные гипсовые слепки детских ножек Джиджи и Уайатта. Это должно вызывать тошноту, но я не возражаю.
— Мы ленимся. — На мгновение кажется, что Уайатт забыл, что в его курятнике есть лиса. Он отвечает мне так, словно я нормальный человек, а не тот, кто пытается разорить его сестру. — Мы доедаем остатки. Открываем коробки с бабушкиным праздничным печеньем.
— Может быть, мы покатаемся на коньках на пруду в конце улицы, — подхватывает Джиджи. — Я хочу увидеть игру между вами двумя, — Она показывает пальцем между Уайаттом и мной.
Он хмуро смотрит на нее.
— Пожалуйста, не заставляй меня играть в хоккей.
— Ты хорош в этом. — Ее голос звучит раздраженно.
— Да. Ты знаешь, как это утомительно — быть хорошим в том, чем ты не хочешь заниматься?
Гаррет хихикает.
— Неблагодарный маленький засранец. Я отдаю тебе весь свой талант, и что ты с ним делаешь? Ты поешь песни.
— Эй, это мой талант, — говорит Ханна.
Он быстро смущается.
— Извини, Уэллси. Твой талант намного лучше моего. Опускаю руки.
Я думаю, он действительно так думает. И чистая любовь в его глазах почти заставляет меня чувствовать себя вуайеристом. Я никогда не видел, чтобы мои родители так смотрели друг на друга. Я никогда не видел, чтобы кто-то так смотрел друг на друга.
Интересно, что видят люди, когда я смотрю на Джиджи.
В конце концов мы все отправляемся спать. Я провожаю ее до спальни, и она встает на цыпочки, чтобы прошептать:
— Прокрадешься,
— Ни в коем случае.
— Да ладно.
— Я уже сказал, что не прикоснусь к тебе под крышей твоего отца. Эта ситуация и так достаточно опасна.
— А как насчет сексуальных сообщений?
Я упрямо качаю головой.
— Что, если мы случайно перепутаем номера?
— Почему это вообще должно случиться? Да ладно, всего одну фотку члена.
— Ты что, одержима мной? — Я растягиваю слова. — Мне попрсить Дженсена прислать тебе презентацию о секс зависимости?
Я целую ее на ночь — в щеку — и иду в комнату для гостей. Кровать безумно удобная, но по какой-то причине я не могу заснуть. Некоторое время я ворочаюсь с боку на бок, наконец решая залезть в винный бар и попытаться заставить себя заснуть. Одна из собак молча следует за мной на кухню. Другая собака уже внизу. Лежит на полу в соседней столовой, где Ханна заворачивает подарки.
Я просовываю туда голову.
— Я думал, мы уже открыли подарки, — сухо говорю я.
— О, это вторая часть традиции. Мы притворяемся, что все подарки уже открыты, а потом дети просыпаются на следующее утро и обнаруживают, что на кухонном столе их ждет что-то еще.
— Это действительно хорошая традиция. — Я неловко пожимаю плечами. — Не возражаете, если я что-нибудь выпью? Я имею в виду что-нибудь покрепче воды или молока.
— Проблемы со сном?
— Да. Полагаю, незнакомая обстановка.
— Пойдем. Я знаю где есть заначка.
Она ведет меня по коридору в кабинет, который Гаррет, должно быть, использует как свой кабинет, потому что там есть письменный стол и полки, заставленные наградами и фотографиями в рамках. Там есть реальный снимок, на котором Гаррет пожимает руку президенту, но мое полное отсутствие интереса к политике заставляет меня выбрать другую фотографию. Групповой снимок с участием примерно двух десятков человек на берегу озера.
Ханна следит за моим взглядом.
— Это из нашей ежегодной поездки на озеро Тахо. Гаррет всегда настаивает на групповом фото. Никто никогда не бывает готов, и кто-нибудь обычно падает в озеро. — Она пожимает плечами. — Сам увидишь этим летом.
— Кто сказал, что я там буду?
— Ты будешь.
Она наливает два стакана виски, и мы устраиваемся на противоположных концах коричневого кожаного дивана.
— Ты любишь мою дочь.
Я удивленно поворачиваю к ней голову.
Она потягивает виски, выглядя довольной.
— Ты ведь уже понял это, верно?
Я залпом выпиваю свой напиток.
— Еще... рано.
— И что? Когда ты знаешь — ты знаешь. — Ее губы подергиваются, когда она изучает мое лицо. — Поняла. Мы еще боремся с этим. Не волнуйся, Люк, оставим это на другой раз. — Она тихо смеется. — Дай голове немного времени, чтобы догнать свое сердце.
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
ДЖИДЖИ
Оуэн МакКей