Эффект Грэхема
Шрифт:
— Посмотрите на себя, с вашими милыми прозвищами. — Беккет улыбается нам. — Вам стоит переспать.
Джиджи кашляет в ладонь.
— Да, этого не случится, — отвечает она, и я ухмыляюсь ей, когда Бек не смотрит.
— Серьезно, почему бы и нет? — он настаивает. — Теперь, когда ты решила не ездить на поезде Данна...
— Не называй себя так, — приказывает она.
— ...этот парень — следующий лучший на очереди. Плюс у вас были бы красивые дети. — Беккет задумывается. — Колсон, наверное, обделался бы кирпичами, так что… Наверное,
Он заходит в мужскую раздевалку, не обращая внимания на обеспокоенное лицо Джиджи.
— Он знает? — шипит она, когда он уходит.
— Я так не думаю. Просто Беккет — это Беккет, — уверяю я ее.
— Неважно. Я собираюсь переодеться.
Я делаю то же самое, переодеваюсь в плавки и одновременно съедаю яблоко в пять укусов. Я выбрасываю огрызок в мусорное ведро, затем надеваю шлепанцы и направляюсь в ванную. Я за погружения в холодную воду, хотя это не для слабонервных. Когда впервые погружаетесь в холодную воду, вы почти перестаете дышать. Но со временем привыкаете к этому. Это по-прежнему неприятно, но короткая ванна со льдом творит чудеса с ноющими после игры мышцами и ускоряет восстановление.
Джиджи уже в кабинете терапии, на ней цельный черный купальник, достаточно скромный и не должнен быть таким сексуальным, как выглядит. Судя по тому, как реагирует мое тело, можно подумать, что она голая.
В ее серых глазах вспыхивает одобрение, когда они скользят по моей обнаженной груди. Но когда я поворачиваюсь, чтобы поставить свой спортивный напиток на подоконник в другом конце комнаты, она ахает.
— Что? — Я оглядываюсь через плечо и понимаю, что ее внимание приковано к моему синяку. — Да, выглядит не очень, — соглашаюсь я.
Она отпивает воды, прежде чем поставить свою бутылку.
— Как на счет пятнадцати минут? — Предлагаю я, направляясь к таймеру у двери. — Я знаю, ты предпочла бы час, но, думаю, пятнадцать — неплохое начало.
— Хорошее решение. — Ее голос звучит растерянно.
Я оборачиваюсь и вижу, как она возится со своим телефоном и маленьким внешним динамиком.
— Просто настраиваю свой плейлист, — говорит она мне.
Во мне поднимается ужас.
— Нет, — тут же отвечаю я.
— Да, — подтверждает она с широкой улыбкой. — Горизонты. Поверь мне, это лучшее, что можно слушать, когда ты отмораживаешь задницу в ванне.
— Я тебе не верю и считаю, что это ложь.
— Я сузила список до двух треков. Я даже побуду милой и позволю тебе выбрать. Что это будет? Африканский Бушвельд или тростники Северной Каролины?
— Я чертовски ненавижу Северную Каролину.
— Значит, Африка.
Мгновение спустя мы оба погружаемся в свои собственные ванны с холодной водой. Джиджи издает крик отчаяния в тот момент, когда ее тело оказывается под водой.
— Признание, — хрипло выдыхает она.
Я с удивлением оглядываюсь, положив руки на края ванны.
— Как бы мне ни хотелось похвастаться
Я полностью согласен. Но то, что делает тебя великим, не всегда кажется великим.
— Когда мне было чуть за двадцать, ко мне воззвал африканский бушвельд. Он пригласил меня в провокационное путешествие, пообещав нефильтрованный пир для моих ушей. Даже сейчас, десятилетия спустя, я никогда не забуду его грубый, характерный зов.
— О Боже, — стону я. — За что.
— ...Я помню трубный звук матери-слонихи, зовущей своего детеныша через саванну. Неустанное жужжание африканской цикады, когда я курил трубку у костра. Той ночью я узнал, что hadeda ibis получил свое название из-за самого издаваемого им звука. haa-haahaa-de-dah... такой пронзительный и отчетливый. Это делает ее одной из редких птиц, получивших звукоподражательное название. Я не могу начать описывать незабываемую симфонию, которую я обнаружил в африканских саваннах. А теперь... позвольте мне отвести вас туда.
Несколько секунд мы сидим молча, африканская саванна служит фоном для нашей ледяной терапии.
— Почему ты ненавидишь Северную Каролину? — Наконец спрашивает Джиджи с любопытством.
Я пожимаю плечами.
— Однажды я там застрял.
— Не хочешь пояснить?
— Не-а.
Она смеется.
— Чувак, ты действительно ненавидишь разговаривать.
— Спасибо, что заметила.
— Милый. Это был не комплимент. Знаешь, кто еще не разговаривает? Серийные убийцы.
— Я не согласен… Похоже, многим из этих сумасшедших ублюдков нравится слушать свой собственный голос.
Вода плещется по стенкам ванны, когда она опускается ниже. Ее лицо искажено болью. Бледнеет от холода.
— Ты видел вчера вечером шоу моего папы?
Я бросаю на нее мрачный взгляд.
— Да.
— Что у тебя за недовольное лицо? — Он сделал тебе комплимент.
— Он этого не делал.
— Он сказал, что ты действовал эффективно, и похвалил твое умение обращаться с палкой.
— Нет, это был Джейк Коннелли. У твоего отца был такой вид, словно он зажимал нос и заставлял себя смириться с этим.
— Поверь мне, если Джейк считает, что ты хорош, мой отец тоже так думает. Тебе просто нужно найти способ заставить его забыть о том, что произошло на Чемпионате. У него пунктик насчет драк. — Она на мгновение замолкает. — Я не знаю, много ли тебе известно о его прошлом, но одна из причин, по которой его фонд сотрудничает со столькими благотворительными организациями, занимающимися домашним насилием, заключается в том, что он сам был жертвой.
Я медленно киваю.
— Да, я знал это. — Об этой ситуации было написано много статей, особенно с тех пор, как сам Грэхем был провозглашен хоккейным королем. Его отец, абьюзер, о котором идет речь, сам по себе был легендой.