Эффект Лазаря
Шрифт:
– Ваата пробуждается?
– Ваата сновидит меня, – простонал Дьюк.
– Ваата видит Корабль?
– Дааааа…. – он был готов сказать им что угодно, лишь бы они ушли и оставили его наедине с этими жуткими и дивными снами.
– Корабль ниспосылает нам откровение? – спросила КП.
– Уйдите! – выкрикнул Дьюк.
КП так и села.
– Это послание Корабля?
Дьюк молчал.
– Куда нам уйти? – спросила КП.
Но Дьюк был захвачен сном рождения Вааты и стенанием Ваэлы, ее матери: «Дитя мое будет спать в море».
Дьюк повторил эти слова.
КП застонала. Никогда прежде речения Дьюка
– Дьюк, Корабль велит нам уйти под воду?
Дьюк молчал. Он видел тень Корабля, сгущающуюся на кровавой равниной, слышал голос его, от которого не укрыться.
КП повторила вопрос, почти простонала. Но знамение было явственным. Дьюк свое сказал и больше не отвечает. Медленно, неуклюже КП поднялась на ноги. Она чувствовала себя старой и усталой, гораздо старше своих тридцати пяти лет. В мыслях ее было сплошное смятение. В чем смысл этого послания? Его следует рассматривать осторожно. Мысль выражена совершенно ясно… но не может ли найтись другого объяснения?
«Мы – дети Корабля?»
Серьезный вопрос.
Она медленно перевела взгляд на потрясенных свидетелей.
– Помните мой приказ!
Они закивали, но всего через несколько часов весь Вашон так и бурлил: Корабль вернулся, Ваата пробуждается, Корабль повелел им всем уйти под воду.
К ночи шестнадцать других островов обменивались радиопосланиями, иногда зашифрованными. Моряне, подслушав часть из них, подвергли допросу своих наблюдателей в покоях Вааты и послали КП резкий запрос.
– Верно ли, что Корабль опустился на Пандору возле Вашона? Что это за болтовня насчет Корабля, повелевшего островитянам мигрировать под воду?
Для морян это было большим, нежели простой запрос – но КП Роксэк, понимая, что секретность вокруг Вааты нарушена, облеклась самым официальным достоинством и ответила столь же резко.
– Все откровения, касающиеся Вааты, требуют наиболее тщательного изучения и усердных молитв капеллана-психиатра. Когда возникнет необходимость известить вас, вас известят.
То был самый краткий из всех ее ответов морянам, но слова Дьюка ее расстроили, а тон морянского послания был если и не совсем, то почти упрекающим. Особенно оскорбительными она почла сделанные морянами выводы. Конечно, она знает, что не так-то просто переселить всех островитян под воду! Это физически невозможно – не говоря уже о том, что психологически нежелательно. И поэтому, и по многим другим причинам она считала, что слова Дьюка нуждаются в иной интерпретации. И в очередной раз подивилась мудрости предков, сочетавших сан капеллана с функциями психиатра.
Те, что бороздят моря на кораблях своих и вершат свои дела на великих водах, видят дела Господа и чудеса Его в глубинах морских.
Когда он упал с пирса, и причальный конец лодки захлестнул его левую лодыжку, Бретт понял, что его потянет под воду. Он сделал быстрый глубокий вдох еще прежде, чем ударился о водную поверхность. Его руки яростно пытались найти, за что уцепиться, и он успел почувствовать руку Твиспа, скользнувшую вдоль пальцев, но ухватить ее не успел. Лодка, словно якорь, потянула Бретта вниз, ударилась о подводный край пузырчатки и поддала его бортом, вышвырнув на середину лагуны. На какое-то мгновение Бретт
Сигнальная ракета окрасила поверхность воды над ним в кроваво-рыжий цвет. Поверхность была такой гладкой – недолгое спокойствие, следующее за водяной стеной. Воды катились над ним, канат на лодыжке уверенно тянул вниз, и Бретт ощутил, как его грудную клетку сдавливает все сильнее.
«Я же утону!»
Он широко распахнул глаза, удивляясь своему великолепному подводному зрению – еще лучшему, чем ночное. Вокруг преобладали темно-синие и красные оттенки. Боль в легких усилилась. Бретт задержал дыхание, не желая упускать последнюю надежду на жизнь, не желая вдохнуть воду – а вместе с ней и смерть.
«Я-то думал всегда, что меня прикончат рвачи.»
Первая струйка пузырьков сорвалась с его губ. Бретта охватила паника. Жаркая струйка мочи скользнула вдоль его паха. Обернувшись, он увидел мерцание мочи в холоде морской воды.
«Не хочу умирать!»
Его замечательное подводное зрение могло проследить пузырьки в их пути наверх, туда, к дальней поверхности, из видимой плоскости превратившейся в безнадежное воспоминание.
И в этот миг, когда юноша твердо знал, что все надежды потеряны, краем глаза он уловил, как метнулось что-то темное, словно тень перекрыла другую тень. Он повернул голову и увидел женщину, плывущую над ним. Она выглядела совершенно нагой в своем плавательном костюме. Держа что-то в руке, женщина повернулась. Внезапно канат, охватывающий его лодыжку, дернулся и ослаб.
«Морянка!»
Женщина подплыла под него, и он увидел ее глаза, открытые и белые-пребелые на темном лице. Нож в подколенные ножны она вложила еще когда направлялась к нему.
Тонкая струйка пузырьков превратилась в ручеек, вырываясь из его рта с горячим облегчением. Женщина перехватила его подмышкой и он ясно увидел, что она совсем молодая и гибкая, с великолепными мускулами, подобающими пловцам. Она заплыла поверх него, туда, где белая полоса пузырьков, означающих отчаянную нужду в кислороде, начиналась прямо над его головой. И тогда женщина прижалась к его рту своим и вдула в него дыхание жизни.
Бретт насладился им, выдохнул, и она снова подарила ему вдох. Бретт видел рыбу-дыхалку, присосавшуюся к ее шее, и знал, что она отдает ему наполовину отработанный воздух, который кровь приносит к ее легким. Островитяне слыхали об этом способе – морянском способе, который он никогда не предполагал испробовать на себе.
Она подалась назад, одной рукой увлекая юношу за собой. Он медленно выдохнул, и снова морянка дала ему вдохнуть.
Бретт увидел команду морян, работавших вдоль донного гребня, увидел покачивающиеся вблизи заросли келпа и огни, горящие на вершине утеса – маленькие сигнальные буйки.