Эффект Люцифера
Шрифт:
Второй день: «Я шел от своей машины, и мне вдруг захотелось, чтобы люди заметили мою униформу: эй смотрите, мол, что я делаю… № 5704 попросил сигарету, но я проигнорировал его просьбу, потому что не курю и не испытываю сочувствия к нему… В то же время я сочувствовал № 1037, но решил НЕ разговаривать с ним. У меня появляется привычка бить по стенам, стульям и прутьям [дубинкой], чтобы продемонстрировать свою власть…. После переклички и отбоя мы [с охранником Хеллманом] громко говорили о том, что скоро пойдем домой, к девушкам, и что мы будем с ними делать (чтобы разозлить заключенных)».
Третий день(подготовка к первым визитам посетителей): «Мы предупредили заключенных, чтобы они ни на что не жаловались, если не хотят, чтобы свидание закончилось раньше времени. После этого мы, наконец, пригласили родителей первого заключенного. Я сделал так, чтобы
Четвертый день:«Психолог [Крейг Хейни] упрекает меня в том, что я надел на заключенного наручники и бумажный мешок, прежде чем увести его из кабинета (консультанта), и я возмущенно ответил, что это — необходимая безопасность, а кроме того, это моя работа… Дома мне все сложнее и сложнее говорить о том, что на самом деле здесь происходит».
Пятый день:«Я унижаю Сержанта, который продолжает упрямо перевыполнять все команды. Я выбрал его мишенью для унижений — и потому, что он сам просит об этом, и потому что он мне просто не нравится. Настоящие проблемы начинаются за ужином. Новый заключенный [416] отказывается есть сосиски. Мы бросаем его в карцер и приказываем держать по сосиске в каждой руке. У нас — кризис власти; это мятежное поведение может подорвать тотальный контроль, который мы установили. Мы решаем сыграть на солидарности заключенных и сказать новичку, что всем остальным будет отказано в свиданиях, если он не съест свой ужин. Я просовываю дубинку в дверь карцера… Я очень злюсь на этого заключенного, потому что он создает проблемы другим. Я решил накормить его насильно, но он все равно не стал есть. Я размазываю еду по его лицу. Я не могу поверить, что делаю это. Я ненавижу себя за то, что заставляю его есть, и при этом ненавижу его за то, что он не ест».
Шестой день:«Эксперимент окончен. Я очень этому рад, но потрясен тем, что некоторые охранники расстроились не столько из-за денег, сколько из-за того, что они наслаждались этой ситуацией… Говорить во время сессии „детоксикации“ было очень трудно; кажется, все испытывают напряжение и неловкость… Я сажусь на велосипед и еду домой в лучах солнца. Как здорово, что я отсюда выбрался».
Несколько недель спустя:«Абсолютная жестокость этого решения (решения Хеллмана оставить № 416 в карцере на всю ночь) дошла до меня только несколько недель спустя, но, должно быть, она очень поразила Фила [Зимбардо], как и многие другие вещи [в результате он решил закончить эксперимент] [164] .
164
Ретроспективный дневник охранника.
Еще одна любопытная трансформация характера произошла с человеком, который лишь опосредованно был связан с нашим экспериментом. Рассказ о ней мы находим в разделе „разное“ журнала начальника тюрьмы. Надеюсь, вы помните того серьезного коллегу-психолога, который стал спорить со мной в тот момент, когда я был поглощен безумными попытками обмануть предполагаемых налетчиков, уверив их, что эксперимент закончен. Он очень хотел знать, какова „независимая переменная“.
В заметках Джаффе сказано, что „доктор Б. пришел во вторник вечером, когда заключенных отвели в чулан на пятом этаже. Б. с женой пошли наверх, чтобы увидеть заключенных. Миссис Б. принесла им пончики, а доктор Б. сделал, по крайней мере, два замечания, высмеивающих заключенных: один по поводу их одежды, другой — по поводу зловония в тюрьме. Такими были первые реакции почти всех посетителей“.
Пока его жена поила участников „чаем и сочувствием“, мой обычно сдержанный коллега неожиданно начал обращаться с этими студентами дегуманизированным способом, и это, вероятно, вызвало у них чувство стыда.
Давайте заглянем в анкету добровольного участника эксперимента, которую заполнил Хеллман за неделю до его начала. Это даст нам представление о том, каким он был до того, как стал охранником.
165
Прозвище охранника Хеллмана, Джон Уэйн, имеет интересную параллель, на которую мне указал коллега Джон Штейнер, почетный профессор социологии университета Сонома, переживший Холокост. Подростком он попал в концентрационный лагерь Бухенвальд и провел там несколько лет. Когда он узнал, что наши заключенные назвали одного из худших охранников Джоном Уэйном, он провел параллель со своим собственным опытом: «В общем-то, охранники лагеря оставались для нас анонимными. Мы назвали их „герр лейтенант“ или „герр офицер СС“, но у них не было имен, не было личности. Но одному охраннику, который был хуже всех, мы тоже дали прозвище. Он стрелял в людей без всяких причин, убивал, бросал на забор, по которому был пропущен электрический ток. Его жестокость напоминала ковбоя с Дикого Запада. Поэтому мы называли его Том Микс, но только за глаза». Том Микс — крутой ковбой, герой вестернов 30-х и 40-х годов. Его можно назвать предшественником Джона Уэйна.
В ответ на вопрос „Что людям больше всего в вас нравится?“ Хеллман уверенно отмечает: „Сначала люди восхищаются моим талантом и открытостью. Но лишь немногие знают, как хорошо я способен строить отношения“.
В ответ на противоположный вопрос: „Что людям меньше всего в вас нравится?“ Хеллман предлагает нам описание своего сложного характера и даже намек на то, что может случиться, если в его руках окажется неограниченная власть. Он пишет: „Им не нравится то, что я терпеть не могу глупости и совершенно равнодушен к тем, чей образ жизни не одобряю. То, что я эксплуатирую некоторых людей, моя прямота, моя уверенность в себе“. Наконец, вдобавок к этому наш доброволец сказал, что предпочел бы играть роль заключенного, а не охранника, „потому что люди не любят охранников“.
На фоне этого описания характера весьма показательны его размышления о том, как он воспринимал свою роль в этом исследовании, сделанные уже после эксперимента.
Охранник Хеллман:„Да, это было больше, чем эксперимент. У меня была возможность изучать способности людей, подталкивая их к крайней точке и делая это под маской надзирателя. Это было неприятно, но меня влекло к этому непреодолимое желание проверить их реакции. Во многих ситуациях я проводил свои собственные эксперименты“ [166] .
166
Завершающая оценка охранника.
„Самой лучшей стороной эксперимента было то, что я, казалось, играл роль катализатора, который дал потрясающие результаты, а ими заинтересовались телевидение и пресса… Мне очень жаль, если я доставил вам больше неприятностей, чем вы хотели, — это был мой собственный эксперимент“ [167] .
„Худшей стороной эксперимента было то, что многие стали воспринимать меня всерьез, что я стал для них врагом. Мои слова их задевали, [заключенные], казалось, забыли, что это просто эксперимент“ [168] .
167
Опрос охранника после эксперимента.
168
Опрос охранника после эксперимента.
Через месяц после окончания исследования этот бывший охранник дал телевизионное интервью вместе с бывшим заключенным Клеем-416, своим „мстителем“. Они оба принимали участие в съемках телевизионного документального фильма о нашем исследовании, в рамках программы Chronolog телеканала NBC — предшественницы программы „60 минут“. Фильм назывался „№ 819 плохо себя ведет“ (829 Did a Bad Thing).
После того как Хеллман описал свое превращение в охранника, Клей стал нападать на него и закончил свою речь пословицей, ставшей девизом того времени: „Что посеешь, то и пожнешь“.