Эффект недостигнутой цели
Шрифт:
Чуть пониже сердца на белой коже красовалась ослепительно черная татуировка жалящей осы.
Саша поймала его взгляд и поспешно запахнула блузку. Ее пальцы подрагивали, как у эпилептика. Еще секунду назад горевшие злостью глаза вдруг потускнели. Она затравленно огляделась по сторонам, будто ища защиты…
– Что это? – указал пальцем Руслан, когда способность говорить вернулась к нему.
Саша не ответила. Она поежилась, будто внезапно замерзла под ярким солнцем, и устало опустилась на скамейку.
– Что это? – сухо повторил Руслан чуть громче.
Он уже знал ответ. Ужасающий в своей простоте. Как она побледнела тогда в лесу, когда
Твою же мать, этого просто не может быть!
Это же не поганый сериал, где злодеем оказывается милая студентка из соседнего дома! В реальной жизни подобное невозможно. Милым студенткам куда больше подходит роль жертвы, а не маньяка. Саша, конечно, крепкая девушка, но любой нормальный мужик скрутит ее в два счета… Если только… она не будет действовать неожиданно и в высшей степени цинично…
– Объясни мне, – потребовал он. – Объясни.
Саша молчала и сидела с похоронным видом. На зеленом газоне вокруг скамейки голубели лазоревые пролески, такие нарядные и неуместные.
– Этот Климов. – Губы не слушались ее. – Был последним мерзавцем. Он заслуживал смерти.
Руслан молчал.
– И те другие ни в чем ему не уступали, – ее голос звучал глухо, каждое слово застревало в горле. – У меня были доказательства. Только в суде их бы не приняли…
Она говорила монотонно, лишенным интонаций голосом. С методичной подробностью объясняла, кем были жертвы, какие совершали проступки и почему правосудие оказалось бессильно.
Руслан смотрел на нее пристально, пытаясь отыскать на лице намек на затаенную веселость. Надеялся, что его разыгрывают, шутят по-идиотски. Но весь ее облик выражал крайнюю степень напряжения, такое невозможно сыграть. Она стискивала пальцы с такой силой, что едва не ломала их, и не замечала.
– Климов сбил на машине молодую пару. Женщина скончалась на месте, мужчина по дороге в больницу. Вроде бы сперва выискались свидетели, но, когда за дело взялась полиция, они включили задний ход и отказались от своих показаний. То ли запугал их Климов и его дружки, то ли купил. В тот день он якобы вообще за руль не садился, и на его новенькой машине никаких следов аварии не обнаружили. Удивительно, да? – Саша улыбнулась плотно сжатыми губами.
Руслан машинально достал из кармана мобильный, покрутил в руках, сунул обратно.
– Ка… Как ты перерезала ему горло? И где?
Она махнула рукой:
– Да здесь прямо и перерезала, в этом сквере. Я следила за ним несколько дней, подбирала удачный момент. Он сюда часто наведывался, встречался с дилером, у которого наркоту покупал. В тот вечер он долго ждал, нарезал круги по дорожкам, но дилер так и не появился. Вокруг никого, темень. Другой возможности могло не представиться… Я подошла, попросила закурить… Не нужно было тогда этого делать, – неожиданно добавила она.
– Почему?
– Вечер был теплый, на мне была легкая кофта…
– Все прошло не очень гладко? – предположил Руслан.
– Первый разрез получился недостаточно глубоким. – Саша сглотнула, подавляя приступ тошноты. – Обычно мне удавалось быстро рассечь сонную артерию… Но не в тот раз… Климов попробовал сопротивляться, порвал мне кофту, заляпал ее своей кровью… Хорошо, что на черном пятна незаметны…
Она надолго умолкла, и Бажин не смел первым прервать затянувшуюся паузу.
– Он увидел осу точно так же,
– Что было после?
– Кто-то шел вдалеке, и я испугалась. Пырнула его в живот, чтобы уж наверняка, и убежала до того, как меня обнаружат. Все наперекосяк с этим Климовым! Кто же знал, что, прежде чем сдохнуть, он успеет пробормотать кому-то про мою татуировку! А тут еще ты материализовался!
Их глаза встретились, и Бажину стало не по себе от той чудовищной ненависти, что плескалась в ее расширенных зрачках.
Черт побери, ведь это действительно она. Она тот убийца, которого он искал…
– У меня вопрос. – Руслан выждал немного, надеясь на ответную реакцию. – Зачем ты мне это рассказываешь? Если ты такой хладнокровный киллер, каким предстаешь со своих слов, почему просто не прирезала меня?
Саша посмотрела на него с той снисходительной усталостью, с какой глядит на третьеклассника пожилая учительница.
– Я не хладнокровный киллер. К сожалению. – Она достала перочинный ножик и принялась ковырять влажное дерево скамейки. – После первого убийства я лежала ночью в постели и молилась о том, чтобы завтрашний день все исправил. Знаешь, как в американских ситкомах, даже если балкон разрушился, то в следующей серии он все равно окажется на месте. Какие бы перемены ни происходили с персонажами – ремонт в квартире, машина вдребезги, герой побрился налысо, – в следующей серии все вернется к исходной точке. И декорации останутся старыми, и машина тоже, и волосы мгновенно отрастут… Но пришел завтрашний день, и убитый мною человек не воскрес. И мне нужно было учиться с этим жить… И знаешь что? Я не жалею. Я все сделала правильно. Нет гарантий, что ад существует. И если не наказать негодяев здесь и сейчас… – Она запнулась, перевела дыхание. – А тебя мне убивать не за что. Ты, конечно, козел и бесишь меня… Но ты не убийца и не заслуживаешь смерти.
– И к тому же я сильнее тебя физически и предупрежден.
– Говорю же, козел.
Вдали послышался протяжный корабельный гудок. Саша повернула голову к сереющему между деревьями морю и долго не отводила взгляд, будто прощалась. Потом посмотрела на Бажина:
– Ну что, ты ментам меня теперь сдашь? Поведешь в отделение?
– В отделение? – задумчиво протянул Руслан. – Это вряд ли…
Футбольное поле подсохло после зимы, и к величайшей радости семиклассников Сомов позволил им погонять мяч. До конца урока оставалось еще минут пятнадцать, он стоял, опираясь поясницей о брусья, и смотрел за бегающей ребятней. На их лицах светился столь неподдельный задор, что и самому не улыбнуться было практически невозможно.
Все меняется в жизни, все проходит. Любая катастрофа со временем теряет глубину, подобно тому, как затягивается рана на коже. И то, что казалось раньше непереносимым, оборачивается пусть и драматическим, но вполне приемлемым опытом, без которого ты бы никогда не узнал того, что знаешь сейчас. Не стал бы тем, кем ныне являешься.
Когда-то одна-единственная вспышка ярости отняла у Апокалипсиса будущее. Он думал, что не сможет жить, не имея возможности выходить на ринг и сражаться. И он действительно не хотел жить. Смысла в дальнейшем существовании лишенный цели боксер больше не видел. Он вернулся в городок, чтобы похоронить себя заживо. Решение было твердым и непоколебимым. Нет ничего более зыбкого, чем твердые и непоколебимые решения.