Эффект пустоты
Шрифт:
Встряхиваю головой, возвращаюсь в здесь и сейчас. Оказывается, я неосознанно прижала к груди пучок латука; кладу его на разделочную доску и поворачиваюсь к маме.
— Я должна у тебя кое-что спросить.
— Давай.
— Несколько лет назад у тебя была фотография, которую ты прятала в комоде; ты там вся такая нарядная. И танцуешь с мужчиной. — Я описываю снимок: ее платье, его костюм. Как он прижимает ее к себе. — Кто это был?
Она пожимает плечами и отворачивается к шкафу, чтобы достать тарелки.
— Я этого
— Он просто похож на одного человека, вот и все.
Мама поворачивается ко мне.
— На кого? На кого он похож?
Пожимаю плечами. Не хочу отвечать, и сама не знаю почему. Не говоря о том, что не хочется признаваться, как прогуляла школу.
— На одного человека, которого я видела.
— Где?
— Кажется, ты слишком интересуешься тем, кого даже не помнишь. Так кто он?
— Никто, Шэй. Действительно никто.
Она лжет. Я уверена и ошеломлена этим. Мама никогда не врет мне.
Так кем же для нее был доктор Кросс?
В этот вечер мы вместе смотрим поздние новости. Теперь этот грипп называют абердинским, и репортажи о происходящем звучат невнятно. Ходят слухи, что зараза распространяется на юг. На экране появляется доктор; он описывает ранние симптомы: небольшая температура и головная боль, как при переутомлении. Температура быстро поднимается, боль усиливается, и через несколько часов боль и жар становятся такими сильными, что организм перестает работать. Доктор не добавляет «и наступает смерть», но что еще может означать отказ организма работать?
Потом идут кадры с полевыми палаточными госпиталями. Доктора и медсестры в полных защитных костюмах — гигантских пластиковых чехлах с головы до ног.
И это происходит здесь, в Шотландии? Не в силах поверить, мы с мамой смотрим друг на друга, потом снова на экран.
Выступающие высказывают озабоченность быстрым распространением заболевания, строят догадки относительно того, чем оно вызвано.
Количество жертв не называют.
С завтрашнего дня закрываются все школы в Шотландии; вступает в силу запрет на поездки. Будут ходить по домам и измерять температуру.
Мама встает и говорит, что ей нужно позвонить в Абердин подруге.
Я достаю свой телефон: от Кая сообщений нет. Написать ему? Покусываю в нерешительности губу, но после некоторой внутренней борьбы, понимая, что беспокоюсь о нем, набираю текст: «Привет, Кай, завтра по всей Шотландии, закрывают школы, ура! Надеюсь, у тебя все ОК. Ш.
Внимательно проверяю текст на случай случайной автокоррекции, потом отправляю, шепча: «Пожалуйста, Кай, ответь…» Если он не ответит, то… не знаю: или он раздражен моими нравоучениями, или у него что-то случилось. Качаю головой. И почему я так разволновалась? Вряд ли он в Абердине.
Через минуту возвращается мама, лицо у нее бледное.
— Они забирают людей. Ходят по домам в этих нелепых костюмах и сажают их в пузыри. Увозят на больших машинах «Скорой помощи». И никто не возвращается. Может, и с Дэйви случилось то же?
На экране загораются цифры, и голос диктора произносит:
— Все, у кого наблюдаются эти симптомы, должны остаться дома и позвонить по этому телефону.
16
КЕЛЛИ
Кай проскальзывает в комнату, которая, похоже, когда-то была моей. Закрывает за собой дверь и в нерешительности останавливается, словно он в церкви и решил помолиться, но не знает как.
В кармане у него пикает телефон; Кай подпрыгивает и достает его. Улыбается настоящей улыбкой, от которой его взгляд становится добрым, и глаза лучатся светом. Я заглядываю ему через плечо: пришло сообщение от Шэй.
Он начинает набирать ответ: «-Наслаждайся каникулами! У меня все более-менее, но теперь, когда я услышал тебя, лучше. Береги себя. К. *-**.>
Кай нажимает «отправить», потом глубоко вздыхает и принимается копаться в небольшой шкатулке для бижутерии, стоящей на моем туалетном столике. Я зачарованно слежу за ним: узнаю что-нибудь или нет? Сначала его руки двигаются неуверенно, потом все решительнее, и он осматривает все выдвижные ящички. «Сокровищ» у меня немного, а то, что есть, — так, детские безделушки. Хотя я замечаю одну симпатичную вещицу: прелестная серебряная цепочка с подвеской в виде дельфина. Кай прикасается к ней так, что я вижу — она что-то для него значит.
Что он ищет? Может, то ожерелье, про которое Шэй говорила, что на нем подвеска в виде модели атома?
Но Шэй уверяла, что оно было на мне, когда меня похитили.
Откуда Шэй известно, что на мне было?
Как это раздражает! Ни спросить, ни поговорить с людьми. Все, что я могу — смотреть и слушать.
Кай тянется еще к одной коробочке на моем столике и что-то задевает рукой; фигурка падает и со звоном разбивается. Он меняется в лице, увидев осколки на полу. Начинает собирать их, ранит себе палец и ругается.
На лестнице слышны легкие шаги.
Открывается дверь, входит мама, и Кай резко оборачивается.
— Привет. Мне показалось, что я услышала твои шаги наверху. — Она смотрит на осколки стекла в его ладони. Лицо ее грустнеет. — Ох, медвежонок. Ты что, прыгал по туалетному столику?
— Прости. Я виноват. Я уронил…
— Все нормально.
— Нет. Не нормально. Это был ее любимый… — У Кая огорченное лицо.
— Дай мне посмотреть руку.
Мама ведет его в ванную комнату, промывает порез.