Эффект пустоты
Шрифт:
Кай стоит возле кровати, когда в комнату вбегает мама.
— Думаю, он… он…
Мама опускается на колени у постели, щупает пульс. Расширенными от потрясения глазами смотрит вверх на Кая.
— Мертв. Да. Я думаю, уже несколько часов. Принеси мне телефон.
Кай поворачивается, чтобы взять телефон из холла, но не успевает — тот начинает звонить.
17
ШЭЙ
—
— Ты слышала, что сказали по радио. Людям советуют оставаться дома, пока чрезвычайное положение в регионе не будет отменено. Какой смысл закрывать школы, раз вы соберетесь вместе и будете распространять вирус? Если скучно, можешь помочь мне по дому.
Я издаю стон, но время тянется слишком медленно. Мама боится высоты, и в этом доме с высокими потолками все, для чего требуется стремянка, — мое. Вскоре я притаскиваю ее и начинаю собирать паутину по углам. Когда заканчиваю с этим, мама находит ведро и губку, чтобы я вымыла окна.
Ненавижу запах стеклоочистителя. Ожесточенно тру стекло, не слишком заботясь о результате.
Я почти заканчиваю, когда вижу в окно, которое мою, автомобиль. Полицейская машина?
— Мам! Ты в последнее время не нарушала закон? — кричу я, и она появляется из кухни. Смотрит в окно и мрачнеет.
— Что они здесь делают?
Передняя дверь машины открывается; появляются два полисмена. Затем отворяется задняя дверь, и из нее выходит мамина подруга Шелли в форме медсестры. Чем она с ними занимается?
— Приготовить чай? — спрашиваю я.
— Закончи с этим окном, — отвечает мама. Я мысленно вздыхаю и продолжаю тереть.
Шелли видит меня в окне, машет и окликает, здороваясь. Идет к двери, двое полисменов следуют за ней.
Мама отворяет дверь.
— Добрый день, — говорит она.
У одного из полицейских в руках планшет.
— Мы совершаем подомовой обход всего жилья в округе, мэм.
— Понимаю.
— А сестра Аллардайс измеряет проживающим температуру.
— О, вот как?
— Извини, так нужно, — говорит Шелли; она выглядит расстроенной, потому что знает отношение мамы к традиционной медицине. Они много спорили об этом, о вакцинациях и антибиотиках. — Это всего лишь термометр, Мойра. Обещаю. Мама вздыхает.
— Ладно. Все нормально.
Один из полицейских спрашивает полные имена всех живущих в особняке.
— Я вам уже говорила! — сварливо замечает Шелли. Второй полицейский объявляет, что они должны убедиться, нет ли в доме кого-нибудь еще.
Шелли вставляет маме в ухо какую-то чудную штуку.
— Тридцать шесть и семь, — громко объявляет она, а полисмен записывает.
— Теперь Шарона, — говорит он.
Я закатываю глаза, слезаю со стремянки и подставляю ухо.
— Тридцать семь и две, — говорит Шелли и измеряет еще раз. —
Как только они уезжают, мама бросает ее в мусорную корзину.
Потом поступает задание помыть ее машину. Я начинаю протестовать и говорю, что для этого не нужна стремянка, но она бросает на меня такой взгляд, что я подчиняюсь. Когда, наконец, возвращаюсь в дом, вижу на ее лице выражение, до боли знакомое. Понятно, начались неприятности.
— Что случилось?
— Армия. Я звонила знакомой, живущей дальше по шоссе. В конце нашей улицы стоит армейский джип, блокирующий выезд, так что уехать мы не можем. Это неправильно, Шэй. Входить в дома без ордера, требовать сведения о том, кто здесь проживает, и проверять, не врем ли мы. Это свободная страна.
Я пожимаю плечами.
— Подумаешь, большое дело — температуру измерили. Просто они хотят убедиться, что мы не заболели этим гриппом. — Говорю, а сама думаю: зачем они заблокировали нашу улицу? В душе нарастает предчувствие беды. Что, если завтра у меня повысится температура? Что тогда?
— Мне так и хочется взять дробовик и проводить их отсюда, — говорит мама.
— Если бы он у тебя был.
Она ухмыляется.
— Если бы был. — Трудно придумать что-то более нелепое, чем мама с дробовиком: она участвовала в кампаниях по ужесточению контроля за продажей оружия, по запрещению охоты, против войны.
Вечером мы снова включаем телевизор. Еще рано, но я смертельно устала после хлопот по дому и жду только повода, чтобы подняться к себе. Приходит сообщение от Ионы — просит, чтобы я позвонила. Пользуюсь этим как предлогом, чтобы уйти, и закрываю дверь. Не ходить в школу, конечно, здорово, но когда сидишь под домашним арестом, это скучно.
Падаю на кровать и звоню Ионе. После первого же гудка она отвечает.
— Ты не поверишь, что я отыскала. — Говорит она быстро и напористо.
— И вам здравствуйте, — приветствую я. — Что на этот раз?
— Зайди на «Встряску», — говорит она. — Твои разговоры о сестре Кая навели меня на мысль. В последнее время появилось множество сообщений о пропаже людей, в основном таких, про которых не упоминают в новостях, — бездомных и беженцев.
Пока Иона говорит, я достаю ноутбук и захожу на «Встряску», ее блог. Сразу вижу неопубликованные заметки, которые она еще пишет. Подруга просит меня проверить содержание, убедиться, что она сделала не слишком скандальные выводы и никого не оклеветала, а еще — исправить орфографические ошибки.