Эффект Ребиндера
Шрифт:
– Успокойся, Левина. Партия сама разберется и накажет виновных. И с твоей мамой разберется. А ваше дело – учиться и трудиться на благо народа! Поэтому прошу срочно достать тетради, объявляется контрольная на простые дроби.
Да, именно с того случая Кира стала считаться их подругой. Хотя никто ее не просил лезть с благородством и пересаживанием. С годами Оле все чаще казалось, что она вовсе не собиралась предавать Таню. К тому же вскоре умер Сталин, Асю Наумовну вернули на работу, началось объединение с мужской школой.
Но все-таки их дружбу спасла Кира. И ничего нельзя было с этим поделать.
Перемены наступили такие немыслимые, что взрослые
Зямка и раньше часто бывал у Левиных, а после увольнения Аси Наумовны незаметно стал их единственным кормильцем, хотя сам жил на стипендию. Как он ухитрялся и где подрабатывал, никто не знал, но самые простые и необходимые продукты в доме регулярно появлялись.
Вот и на этот раз он победоносно втащил в комнату довольно увесистый серый мешок, уже собрался запихнуть его подальше к окну, но тут обратил внимание на девочек с траурными повязками на рукавах пальто. Повязки накануне смастерили из черных сатиновых нарукавников, которые надевали на уроки труда.
– Куда это собрались? – строго, как директор школы, спросил Зямка.
Отвечать не хотелось, настроение у обеих было возвышенно-траурное, как и полагается в час великого бедствия.
– Та-ак, понятно! Патриотки хреновы! А вы подумали, как обратно выбираться будете? А если растеряетесь в толпе?
Одним движением Зямка сунул в карман Танины ключи, лежащие на полочке у двери, захлопнул дверь снаружи и дважды повернул ключ в замке. Все! Они оказались заперты, безнадежно заперты. Даже если стучать и кричать соседям, никто бы не откликнулся, да ни у кого и не было ключа от комнаты. Так и просидели до вечера без питья и еды. Как ни смешно, самым ужасным оказалось отсутствие туалета, но потом Таня придумала пописать в большой горшок с фикусом.
Зямка, молодец, никому не проболтался, даже Таниной маме. К счастью, остальных девочек тоже не пустили, и никто не узнал про их позор. А из соседнего класса в тот день в толпе погибли сразу три школьницы. И еще учитель физкультуры и одна из Таниных соседок.
Самым счастливым оказался десятый, последний школьный год. Во-первых, Олины родители получили новую прекрасную комнату в высоком кирпичном доме за Таганкой. В квартире было всего двое соседей, настоящая большая ванная с горячей водой, большое окно и даже балкон! Володьке наконец купили кровать, а Оле – удобный диванчик. Но главное, что и диванчик не очень требовался, потому что мама разрешила ей ночевать у Тани! Конечно, не каждый день и только при условии, что Ася Наумовна на дежурстве, но все-таки это было великое счастье! Главное, получилось очень естественно, все понимали, что глупо в последний год менять хорошую школу в центре. Люся к тому времени вышла замуж, Ася Наумовна радовалась, что Таня не остается одна, она даже купила Оле в подарок ночную рубашку, чтобы не пришлось возить из дому.
Как и кому можно объяснить это чувство
Кира появлялась в их компании все реже, наверное, решила забросить ненавистную физику, ненужную для гуманитарных вузов. Понятно, что она никогда не ценила их дружбу. Правда, некоторые девчонки болтали, что у Киры начался роман. Настоящий роман с абсолютно взрослым человеком, чуть ли не профессором физики. Но они с Таней не верили – красавица Кирка и какой-то старик-профессор с бородой?!
Время летело стремительно! Выставка шедевров Дрезденской галереи, Первый конкурс Чайковского. Конечно, Таня на целое лето влюбилась в Вана Клиберна, собирала его фотографии и статьи в газетах. Нет, Клиберна вскоре заслонил новый потрясающий театр «Современник»! Целую ночь простояли в очереди, но все-таки попали на «Вечно живые», ребята в классе чуть не лопнули от зависти!
Они давно решили, что будут поступать на химический факультет, обязательно вместе.
– Знаешь, – радостно твердила Таня, – даже Зямка говорит, что времена изменились и евреев начали принимать в университет.
Это была единственная тема, которая огорчала и даже раздражала Олю в Танином доме. И казалась абсолютно надуманной! Все знали имена Ойстраха, Ландау, Аркадия Райкина. И еще многих и многих евреев – музыкантов, композиторов, ученых. Кто мог поверить, что их куда-то специально не принимают? Но она не решалась ни возражать, ни спорить. Не хватало из-за всякой ерунды потерять Танино доверие!
Однажды в самый разгар зимы в квартире прорвало трубу, батареи мгновенно остыли, и девочки вместе улеглись спать в кровать Аси Наумовны, завернувшись в толстое ватное одеяло. Таня уснула мгновенно, у нее было такое прелестное незащищенное лицо, пушистые пряди волос касались Олиного лица, и от этого прикосновения и чудесного теплого запаха хотелось плакать.
Через день трубу починили, и больше они никогда вместе не спали.
Конечно, они говорили о любви, тем более мальчишки-одноклассники наконец выросли и стали похожи на людей. Один из них, мрачноватый серьезный Коля Бондаренко, был влюблен в Таню еще с девятого класса. Он даже пытался объясниться, все, включая учителей, догадывались, сама Таня волновалась и переживала, но, к счастью, никакого развития этот роман не получил. Все-таки важнее было успешно окончить школу, поступить в университет и уже потом переходить к свиданиям, замужеству и прочей взрослой жизни.
Нет, все неправда! Таня просто не могла его забыть. Этого глупого мальчишку-музыканта, этого ничтожного пижона Левку Краснопольского!
Сначала Оля вовсе ничего не поняла – в июне, в самый разгар экзаменов за восьмой класс, Таня вдруг перестает ходить в школу. Оказывается, она взялась опекать совершенно постороннего чужого мальчишку, у которого умерла бабушка! Видите ли, она его видела на концерте в консерватории, и этому вундеркинду нужно отдельное внимание. Да у них обеих вовсе не было бабушек, у того же Коли Бондаренко и матери не было, почему же Таня его не опекала? И главное, этот несчастный гений ни разу не задумался, что другому человеку из-за него грозит вызов к директору и даже переэкзаменовка! Но Таня ничего не хотела слышать, она возилась с Левкой, как с младенцем, провожала домой, кормила супом и, наконец, перетащила жить к себе до приезда родственников.