Ефимка-партизан
Шрифт:
— Идолы поганые... вам ребятишек избивать... трусы подлые...
И слышал Ефимка, как сыпались удары, как лязгало железо, кто-то кричал... стонал. Чувствовал, что тут что-то страшное творится, но подняться не мог от боли.
Открыл глаза и увидел перед собой бородатого, всклокоченного, потного.
— Держись за шею, Ефимка, крепче!
Ефимка
Ефимка закрыл глаза, чтобы не видеть, что делается. — Чувствовал, мчатся, что есть силы.
Ехали долго. Приехали на заимку. Бородатый слез с лошади, внес Ефимку в избу.
— Тетка Марья, полечи-ка парнишку, насилу отстоял, чуть до смерти не задрали. Ироды! — сказал бородатый хозяйке, а сам вышел привязать лошадь.
— Кто это тебя, родимый? — ласково сказала тетка Марья.
Ефимка заплакал:
— Банды...
— У, проклятущие... — возмутилась тетка Марья. — Ну, я скоро вылечу...
Взяла в шкафике баночку с какой-то мазью, намазала тряпку и приложила к больному месту.
— Лежи вот так, на брюхе... а я самовар поставлю... покормить надо Мироныча-то.
После пережитых ужасов Ефимке так было приятно лежать на мягкой постели, что он скоро заснул.
VII
Через два дня Ефимка мог уже ходить и боли почти не чувствовал. Мироныча, как назвала хозяйка бородатого, он так и не видал. Тетка Марья на его вопрос — где солдат, что его привез сюда, ответила, что скоро приедет.
Действительно, в субботу вечером человек пять верховых въехали во двор.
— Тетка Марья, баню истопила? — послышался знакомый Ефимке голос.
Он выбежал во двор — солдаты незнакомые, что за чудо? Голос бородатого, а его нет.
— А, Аника-воин! Как здоров? Тетка Марья лучше всяких докторов вылечит. Не узнаешь без бороды-то?
Только сейчас Ефимка рассмотрел и узнал Мироныча.
—
— Там, брат, остались. Хорошие ребята, — и Мироныч больше ничего не сказал.
Вымылись в бане, сели пить чай и ужинать.
— Ну, Ефим, молод ты еще быть партизаном, подрасти еще... Завтра мы тебя проводим домой...
— А мне так хотелось Дубкова повидать!
— Дубкова? Может быть, дор о гой и встретим, почем знать.
Ночью Ефимку подняли сонного, уложили на телегу и двинулись в путь.
Ефимка проснулся, когда остановились у петуховской паскотины открывать ворота.
— Никак наш кедровник? — радостно сказал Ефимка.
— Ваш, ваш! — сказал незнакомый мужик, правивший лошадью.
— А где же солдаты? — спросил Ефимка.
— Вон поджидают нас у лесной дороги.
— Ну, теперь добежишь домой, а мне скорей надо до дому добираться, слезай!
Ефимка слез и остановился.
Мироныч нагнулся с коня.
— Ну, Ефимка, прощай. Очень хочется тебе увидать Дубкова? Ну, смотри, вот он, — Мироныч ткнул себя в грудь и ласково посмотрел в глаза Ефимке.
— Не верь, что я разбойник... Я — партизан... Боремся мы с теми, помнишь, там на заимке, где я тебя выручил... А по тайге прячемся, пока нас мало... Зря мы никого не грабим, а только, когда нам приходится туго — берем у богачей... Ну, нам пора, прощай. Не поминай Дубкова лихом... А эти гостинцы передай Нюрке, — и Мироныч подал пяток кренделей, тронул коня и скрылся вместе с товарищами в густом кедровнике.