Эфирное время
Шрифт:
— Жалуйтесь, — кивнул Илья Никитич. — Но вам все равно придется давать свидетельские показания, не мне, так другому следователю. Либо вы должны будете подписать официальный отказ от дачи показаний. Нет других вариантов.
— Ладно, спрашивайте, мне нечего скрывать.
— Анисимов пришел к вам, чтобы показать Вячеславу Ивановичу старинное кольцо с изумрудом. Вячеслав Иванович оценил кольцо вполне профессионально…
— Вам это рассказал Анисимов? И вы так спокойно повторяете слова убийцы здесь, в этом доме? Вы повторяете их мне, матери убитого? — Елена Петровна вдруг заговорила трагическим
— Да, конечно, — легко согласился Илья Никитич, — ювелиры, как правило, состоятельные люди. Елена Петровна, вы знали, что ваш сын брал в долг большие суммы денег не только у Анисимова?
— Я не лезла в дела Артема. Он взрослый человек, — быстро пробормотала она, как будто немного успокаиваясь.
— Но о долге Анисимову вы все-таки знали. Артем сам рассказал вам?
— Нет. Я услышала случайно. То есть я услышала, как Темочка резко разговаривает с кем-то по телефону, почувствовала, как сильно он нервничает, потом спросила, что случилось. Он рассказал.
— Что именно он вам рассказал?
— Он пожаловался, что Анисимов угрожает ему, шантажирует.
— Чем шантажирует?
— Господи, ну какая разница?
— Елена Петровна, вы знаете, что такое шантаж? — осторожно поинтересовался Бородин, пытаясь поймать ее мечущийся, испуганный взгляд. — Это угроза разоблачения, разглашения компрометирующих, порочащих сведений с целью вымогательства. Какими сведениями, порочащими вашего сына, мог располагать Анисимов?
— Никакими!
— Замечательно. Чем же в таком случае он шантажировал Артема?
— Вы придираетесь к словам! И вообще, я устала.
— Простите, я отниму у вас еще несколько минут. В чем состояли угрозы?
— Он говорил, что убьет Темочку. Вот и убил.
— Ваш сын и Анисимов учились в одном классе. Анисимов бывал у вас в доме?
— Не помню. Темочка был добрым, открытым мальчиком, он многих приводил в дом в школьные годы. Возможно, Анисимов и бывал у нас.
— Они дружили?
— Кто?
— Ваш сын и Анисимов.
— Никогда!
— Но вы давно знакомы с Анисимовым? Вы помните его ребенком?
— Я его не знаю и знать не хочу. Он убил моего единственного сына, и я прошу вас не углубляться в воспоминания. Школьные годы к этому отношения не имеют.
— Ну хорошо. Мы оставим в покое школьные годы, вернемся к сегодняшним событиям. Вы сказали, Артем с вами поделился, пожаловался на Анисимова.
— Он не жаловался. Он сообщил мне, что Анисимов ему угрожает.
— Да, это вы уже говорили. Но я бы хотел знать, в чем конкретно, заключались угрозы? Ведь о них известно только с ваших слов.
— Я повторяю, он говорил, что убьет Темочку.
— Просто так? Возьмет и убьет? — уточнил Бородин.
— Не
— То есть Артем рассказал вам о долге в три тысячи долларов?
Глаза ее забегали, она опять густо покраснела и вдруг, словно приняв неожиданное решение, выпалила:
— Не было никакого долга!
— Очень интересно, — кивнул Илья Никитич, стараясь сохранять спокойствие, — вы это официально заявляете?
— Да, я заявляю это совершенно официально. Мой сын ничего не должен был Анисимову. Ни копейки. Анисимов вымогал у него деньги, три тысячи долларов. Мой сын не поддался на шантаж, и за это Анисимов его убил. Все. Мне плохо. Я требую, чтобы вы ушли.
— Если вам плохо, я могу вызвать врача.
— Нет. Давайте, что там надо подписать, и пожалуйста, оставьте меня в покое.
— Вот, ознакомьтесь и подпишите. — Илья Никитич протянул ей листки протокола. Она проглядывала быстро, и только над последней страницей рука ее застыла.
«Конечно, сударыня, устно врать легче, чем подписываться в официальном документе под собственным враньем», — усмехнулся про себя Бородин.
Елена Петровна колебалась всего минуту, прежде чем подписать последнюю страницу. Бородин не стал ей напоминать, в протоколе предыдущего допроса, который вел дежурный следователь, черным по белому записано с ее слов, что Анисимов давал в долг ее сыну три тысячи долларов в июле этого года.
Адвокат Зыслин Лев Иосифович оказался таким молодым и красивым, что Наталья воспряла духом. Ей всегда было проще общаться с молодыми красивыми людьми. У них нет комплексов, они не пытаются самоутверждаться за счет собеседника. И вообще, адвокат просто обязан быть привлекательным. Разве можно не прислушаться к мнению такого приятного молодого человека?
Наталья тут же представила себе, как он своим бархатным низким голосом убеждает высокий суд, что Саня не виновен, и окончательно успокоилась. Этот обязательно убедит. Найдет нужные слова, сумеет произнести их так, что все поверят. Саня будет освобожден из-под стражи прямо в зале суда.
— Кофе? Чай? — любезно предложил Зыслин, когда Наташа опустилась в мягкое кожаное кресло в его маленьком уютном кабинете.
— Кофе, пожалуйста.
— Простите за нескромность, сколько вам лет? — спросил он с ласковой снисходительной улыбкой.
Наташа знала, что выглядит моложе своих двадцати, особенно когда не накрашена. Ее часто принимали за несовершеннолетнюю.
— Мне двадцать.
— А, ну тогда все в порядке. Я, честно говоря, сначала подумал, что вам не больше шестнадцати. Ну-с, Наталья Владимировна, я вас внимательно слушаю.
Аккуратная светло-русая бородка придавала его облику нечто профессорское. Голубые глаза и открытая белозубая улыбка внушали надежду. Молоденькая секретарша в мини-юбке принесла поднос с двумя чашками. Кофе был жидкий, растворимый.
— Моего мужа подставили, — начала Наталья, дождавшись, когда выйдет секретарша, — он ни в чем не виноват.
— Так, минуточку, — Зыслин покачал головой и поднял руку, — давайте все по порядку. По телефону вы сказали, что ваш муж Анисимов Александр Яковлевич арестован и находится в камере предварительного заключения.