Ефремовы. Без ретуши
Шрифт:
Мхатовский партер светился сановными лицами: по фойе разгуливали А. Шохин [37] и В. Густов [38] , белоснежно улыбался И. Шабдурасулов [39] , мелькал любимец московской интеллигенции Е. Гайдар [40] . В ложе восседал Евгений Примаков [41] . Юбилей случился как нельзя более кстати. МХАТ остается одним из последних культурных институтов страны, в почтении к которому – искреннему или формальному – сходятся все. Как самый харизматический театр России, именно МХАТ мог бы претендовать на роль всеобщего объединителя. Хотя бы на один вечер.
37
Шохин А. – с сентября 1997 по декабрь 1998
38
Густов В. – в 1998–1999 годах – первый вице-премьер правительства РФ.
39
Шабдурасулов И. – в 1998–1999 годах – генеральный директор ОАО «ОРТ».
40
В 1998 году Гайдар, не занимая официальных должностей, продолжал влиять на экономическую политику правительства.
41
Примаков Е. – в 1998–1999 годах – председатель правительства Российской Федерации.
Однако художественная элита справляла совсем не тот праздник, на который собрались звезды политики. Сценарий юбилея, родившийся в недрах театра, отводил сановникам роль пассивных зрителей. Торжества начались подчеркнуто стихийно, артистически-беспорядочно, с каким-то трогательным обаянием – праздновали не столетие сегодняшнего МХАТа, а вековой юбилей того, стародавнего – Художественного Общедоступного. «Который мы потеряли» – это не было сказано, но подразумевалось. Мхатовское генеалогическое древо, нарисованное на занавесе, свидетельствовало: почти все здравствующие московские театры ветвились от единого ствола.
Отгородившись от политиков рампой, деятели культуры удобно расположились за столиками прямо на сцене, выпивали и закусывали. Правда, вначале Олег Ефремов предпринял вялую попытку объединить политиков и актеров, предложив всем присутствующим выпить за юбилей. При отсутствии такой возможности в зрительном зале предложение худрука поддержали лишь на сцене.
Поздравления текли чередой. Старейшая актриса МХАТа 94-летняя Ангелина Степанова пришла пожелать Художественному «счастливого пути». Загримированный Лениным глава российских театральных деятелей Александр Калягин перефразировал реплику вождя пролетариата из пьесы Шатрова: «Ничто не сможет скомпрометировать МХАТ, если он сам себя не скомпрометирует». Впервые за последние 10 лет на исторической сцене появились «раскольники». Представители МХАТ имени Горького поздравили коллег, пригласив их к себе на Тверской бульвар повторно отпраздновать юбилей. И хотя Татьяна Доронина в Камергерском так и не появилась, формальный шаг к примирению был сделан.
Несмотря на призывы Ефремова к краткости, приветствия затянулись за полночь. Впрочем, в фойе были накрыты столы. Демократично – для всех. И многие, не дождавшись конца поздравлений, отправились справлять день рождения театра еще более раскованно, чем предусматривал неформальный сценарий».
А вот как откликнулся на это действо Всеволод Шиловский, ушедший из МХАТа практически сразу после его раздела: «На двух сценах в течение двух дней творилось циничное, мракобесное действие. На одной сцене – плохо организованная, но четкая самодеятельность – столетний юбилей Т. Дорониной без упоминания имен стариков МХАТа. И на другой сцене – всемирная пьянка – столетний юбилей О. Ефремова. И снова – не было названо ни одного из стариков МХАТа. На груди у Ефремова, с одной стороны, Герой Социалистического Труда – знак строя и системы, с которой боролся Олег Николаевич, а на шее – знак за заслуги перед Отечеством, то есть за то, что он хорошо ужился и с нынешним режимом. А на голове Ефремова была шапка Мономаха…»
В то же самое время состоялся еще один вечер, посвященный 100-летию МХАТа. Его организовала в Доме актера Маргарита Эскина. И вот там как раз «великие старики и старухи» МХАТа были упомянуты почти все до единого, как и спектакли, в которых он блистали. Но это было камерное мероприятие, не помпезное.
В МХАТе имени А. П. Чехова многие обратили внимание, что Ефремов выглядел как-то нелепо. Когда он говорил свою речь, гости его не слушали – ели-пили, веселились. И Ефремов это видел, отчего его голос в какой-то момент задрожал, а лицо еще сильнее вытянулось. Что он думал в эти минуты – неизвестно. Но наверняка это были невеселые мысли. Мысли о том, что его время уже прошло и больше никогда уже не вернется. Причем приближал его исход сам Ефремов вкупе со своими коллегами-шестидесятниками. Во времена СССР они были на авансцене, купались в лучах славы, и им, видимо, казалось, что и в будущем им найдется достойное место. Место им действительно нашлось, но это было место чучел в музее истории. Новым хозяевам жизни шестидесятники оказались не нужны. Как говорится, мавр сделал свое дело, мавр может уходить.
Тем временем в октябре 1999 года Ефремов отпраздновал свой – как выяснится чуть позднее, последний – семьдесят второй день рождения. Торжество проходило в доме на Тверской, что напротив МХАТа имени А. П. Чехова, за небольшим столом. За ним собрались гости: первый и последний президент СССР
Именинник расположился между Горбачевым и доктором МХАТа Сергей Тумкиным. Чуть позже на торжество придут сын Ефремова Михаил с его тогдашней очередной супругой – актрисой Ксенией Качалиной, Анатолий Смелянский и президент Чеховского фестиваля Валерий Шадрин. Короче, лишних людей на том торжестве не было – все свои.
Существует видео этого события, где видно, что это скорее политическая сходка, чем день рождения. Тостов мало, зато все норовят пообщаться с Горбачевым, выражая ему свою поддержку после смерти жены и восхищение за перестройку. Первым это сделал Владлен Давыдов, сказав: «Он же, вот он же, Михаил Сергеевич, начал перестройку». Горбачев в ответ признается: «Вы поймите, ничего бы не было: ни Горбачева, ни перемен, если бы не было этого, вот вас всех». Он забывает добавить: «Не было бы развала страны, если бы не вы и ваша поддержка». Ведь именно на примере МХАТа горбачевцы отрабатывали механизмы расчленения страны.
Далее Горбачев рассказывает историю из своего детства: «Деды мои, ведь они оба из бедняков. Советская власть дала им землю, поэтому для них советская власть была всем. Все остальное – чепуха. Но… Один мой дед, Пантелей, самый любимый, идет создавать колхозы. А дед Андрей, отец отца, до 35 лет не вступает в колхозы, остается единоличником. И вот между ними идет разлом. Потрясающе! Более того, когда отец мой идет на сторону тестя, становится механизатором, у них с отцом начинается разлад – они не могут разделить урожай. И он душит отца моего! Бабушка моя, Степанида, кричит: «Мария! Скорей сюда! Батька Серегу убивает!»
Все присутствующие громко смеются.
Лучше бы Горбачев рассказал другую историю из своего детства – как ему в 41-м полгода жилось под фашистами. Что он делал, о чем думал. Не там ли лежали истоки его особенного отношения к немцам, которое, видимо, и привело к тому, чтобы разрешить объединение двух Германий. За это его провозгласили «Лучшим немцем года».
Тем временем осанну Горбачеву поет Андрей Мягков:
«А я помню, Михал Сергеич, как вы пришли на премьеру к нам, «Горе от ума» [42] . И всю нашу труппу потрясли. Почему? Тогда вы еще были генеральный секретарь. Я в роли Репетилова чуть-чуть хотел осовременить Грибоедова. И вместо «в Камчатку сослан был, вернулся алеутом…» сказал «В Камчатку сослан был, вернулся демократом…». А время такое было активное, переход от коммунистов к демократам, и зал это принял, но… приходит Михал Сергеич за кулисы и говорит: «Андрей, Грибоедов так не писал. Он писал: «Вернулся алеутом». По-моему, так гораздо лучше». Мне было так стыдно, так стыдно!.. И после этого я никогда больше не вставлял «вернулся демократом».
42
В 1992-м.
Это сказал президент, первый, интеллигентнейший, который мог до сих пор руководить Россией! Обязан был! И Россия не была бы в таком положении! Россия будет в хорошем положении. Вырулит. Мы никуда не денемся. А сейчас у нас одно счастье – Олег Николаевич и Михаил Сергеевич. Ребята, дай вам бог жизни…»
Вот что за мозги у наших артистов? Человек в 1985 году получил в руководство вторую державу в мире и за шесть лет привел ее к краху. Какие бы аргументы он ни приводил, это факт – страны не стало именно при нем, поскольку он держался за свое кресло до последнего. Для удобства обратимся к спортивной терминологии. Была команда – старейшая в лиге, существовавшая более семидесяти лет и сменившая не одного тренера. У нее была богатая и славная история, и она регулярно занимала первое-второе места в чемпионате. Но потом в коллективе начались разброд, шатания. Упала дисциплина. Команде стало грозить падение вниз турнирной таблицы. И тогда руководство команды решило пригласить нового тренера. Причем был выбор: взять жесткого руководителя, авторитарного или мягкого, демократа. Решили взять последнего, надеясь, что его демократизм поможет команде обрести уверенность. Тот взял команду, и… начался ее развал. Сначала в коллективе была объявлена демократия – игрокам дали возможность спорить с тренером. И даже публиковать свои замечания в прессе. После чего в команде начались… драки между игроками. А тренер только болтал – увещевал игроков, призывал их вести себя интеллигентно. И серьезных мер не принимал, кивая на своих помощников. В итоге команда сначала вылетела в низшую лигу, а потом вообще… прекратила свое существование. После семидесяти лет ее просто не стало. И вот после такого итога находятся смельчаки, которые говорят: а давайте дадим этому тренеру еще один шанс – пусть возглавит новую команду. Как можно относиться к таким людям? Адекватны ли они? Вряд ли. Горбачев самым активным образом участвовал в развале СССР, а ему предлагают возглавить еще и Россию. Чтобы и она канула в небытие. Может, лучше отправить его поруководить другими странами – США или той же Германией. Но оттуда таких предложений пока не поступало.