Ефрейтор Икс [СИ]
Шрифт:
— Чем ты меня поишь?
— Это разве не вода? — изумился Михаил Северьянович.
Она поставила стакан на тумбочку, уже спокойнее сказала:
— Если ты, Северьяныч, не посадишь этого бородатого бандита в кутузку, я напишу, куда следует.
— По твоей указке я никого сажать не буду. А тех, кто виноват, посадить бы следовало…
— Вот и хорошо. Ты всегда справедливым мужиком был, за то тебя и уважают.
— Рано радуешься. Если дело до суда дойдет, твоему внучку придется сухари сушить. Так что,
— Ты что, Северьяныч?! Мальчишка при смерти, и он же виноват?!
— Ну, до смерти ему еще далековато; его ломом в три приема не убьешь. А за участие в разбойном нападении с применением огнестрельного оружия по головке не гладят.
— Как же так? Что теперь делать?.. — растерянно протянула женщина.
— Что делать? А я почем знаю? Раньше надо было думать…
Милиционер торопливо пошел к двери, Павел с облегчением поспешил за ним. Выйдя на улицу, Михаил Северьянович глубоко вздохнул, проговорил хмуро:
— Ты осторожнее с ней. Она не успокоится, капать везде будет, кляузы строчить.
— Михаил Северьяныч, а можно это дело прикрыть, а?.. — искательно протянул Павел.
— Прикрыть?! Да я же о тебе забочусь, дурья башка! — вдруг вскричал милиционер. — Если ты не напишешь заявление, на тебя напишут. Из этого дела все равно пшик получится, но эта баба, зато присмиреет. Если дело не заводить, она тебя с ног до головы грязью вымажет. Твои действия правильные были, это ясно. А вдруг, какому дураку из района поручат разбираться? Или не дураку, а вовсе умному? — с намеком добавил Михаил Северьянович. — Да он так повернуть сможет, что тебе же придется года два в тюрьме париться. Знаешь, эти районные суды?..
Они подошли к покосившейся калитке, висевшей на одном шарнире. По двору шла дряхлая старуха, тяжело опираясь на палку.
— Где внук-то? — обратился к ней милиционер.
Павел отметил, что он не поздоровался, значит, сегодня уже побывал здесь.
— Дома. Сидит, как сыч. Доигрался. Наконец, и ему попало… Жаль, тот добрый человек ноги ему не переломал, может, за ум бы взялся…
Они медленно, подлаживаясь под старческий, шаркающий шаг, двинулись к крыльцу. Пройдя через тесные, с перекошенным полом, сени, вошли в избу. На кухне у стола сидел парнишка. На руке его свежо белел гипс. Ночью парнишка показался Павлу не таким; взрослее и ростом побольше.
Михаил Северьянович присел к столу, заговорил:
— Ну как, Витя, куда обрез-то спрятал? Или дружки тебе еще не успели его передать? А ведь я его все равно найду, и сидеть тогда тебе не меньше пятилетки.
— Доигрался… — бабка сокрушенно покачала головой. — Как же я теперь, одна-то? Однако в дом престарелых подаваться надо, — повернувшись к Павлу, она пояснила: — Родители-то его все по Северу за длинным рублем гонялись. Ну, мать
Виктор расковыривал ногтем дыру в клеенке, искоса бросая взгляды на Павла.
— Как рука? — сочувственно спросил Павел.
— Рука, как рука… — Виктор дернул плечом. — Врач сказал, до тюрьмы заживет.
— Михаил Северьянович усмехнулся:
— Когда у сторожа ружье крал, да когда ствол у него отпиливал, о тюрьме не думал? А жаль. За кражу, за ношение и за нападение с огнестрельным оружием — много получается.
— Не крал я у сторожа… — упавшим голосом протянул Виктор.
— Кто крал?
— Не знаю…
— Значит — ты. Одноствольный обрез у тебя видели.
— Да не крал я!
— Хорошо, давай обрез, я по номеру посмотрю, тот или не тот.
— Нету у меня обреза!
— Где он?
— Откуда я знаю? Вот он, как меня по руке звезданул, я и света белого невзвидел.
— Ладно… — с угрозой в голосе протянул Михаил Северьянович. — Ты подумай до завтра, — и, поднявшись с табуретки, пошел к выходу. — Пойдем, Павел Яковлевич.
Павел не двинулся с места, сказал:
— Вы идите, а мне с Виктором потолковать надо.
Михаил Северьянович задержался на пороге, долгим взглядом посмотрел Павлу в лицо и вышел.
Павел спросил:
— Ну, и что делать собираешься?
— А не докажете. Обреза-то нет. Мы не темнота какая-нибудь, законы знаем…
Павел вытащил из-под куртки обрез, положил на стол. Лицо Виктора на глазах побелело. Видимо, он искренне полагал, что кто-то из дружков в суматохе обрез прибрал. Пошарив в кармане, Павел достал патрон, поставил рядом.
Бабка застучала клюкой по полу, закричала:
— Ах ты, бандюга! До чего дошел?.. Такой же душегуб выродился, как твой папаша…
Она замахнулась на него клюкой. Защищаясь, он поднял над головой загипсованную руку. Бабка плюнула, и заковыляла к двери, бросив на ходу:
— Лучше я в богадельню пойду, чем с таким внучком горе мыкать…
— Что же это я тебе такого сделал, что ты на меня патрон пулей зарядил? — тихо проговорил Павел. — Мы же с тобой до сих пор даже ни разу не встречались…
Не поднимая головы, Виктор пробубнил:
— Не хотел я вас убивать, только попугать… А вы мне руку… Как я теперь работать буду?
— Откуда ж я знал, что ты меня убивать не будешь? Когда попугать хотят, оружие холостыми патронами заряжают. Пуля в обрезе — дело серьезное.
Виктор молчал, расковыривая гипс на руке. Павел задумчиво смотрел то на обрез, то на пальцы, будто снегом, припорошенные гипсовыми крошками. Белые крошки сыпались и на клеенку.
— Пошли, — вдруг решившись, сказал Павел.