Ефросиния Московская. Крестный подвиг матери Русской земли
Шрифт:
В одном малоизвестном предании, вошедшем в украинские летописи, я недавно наткнулся на слово Богдана Хмельницкого, произнесенное им в ответ на угрозы крымского хана, напомнившего о разгроме Руси Батыем: «Что Батый был приобрел, тое все Мамай потерял».
Вождь освободительной войны украинского народа не только проявил осведомленность в истории, но и подчеркнул великое значение победы над Мамаем.
Неожиданные материалы, связанные с Куликовской битвой, встретились и в старом путеводителе по Москве, которому без малого двести лет.
В 1792 году типография Московского университета напечатала один из первых путеводителей по Москве. Он был подготовлен русским писателем и ученым XVIII века Львом Максимовичем. Характер и содержание издания очень точно передает его название «Путеводитель к древностям и достопамятностям московским, руководствующий любопытствующего по четырем частям сея столицы к местоописательному познанию всех заслуживающих примечание мест и зданий, как то: соборов, монастырей, церквей, государственных и частных заведений как старых, так и новых, с надписей и из других достоверных источников собранных, и для удобнейшего оных приискания азбучною росписью умноженный». В первой части описаны достопримечательности Кремля, во второй – Китай-города, в третьей – Белого города. Последняя часть посвящена Земляному городу. Книга сама по себе могла бы послужить предметом особой статьи. Но нас сейчас интересует другое: разнообразные надписи на стенах зданий, гробницах, пушках, колоколах, сосудах, книгах, приводимых в путеводителе.
Навечно вписано в историю имя князя Дмитрия Ивановича Донского – предводителя русской рати в знаменательный
Текст на усыпальнице Архангельского собора называет Дмитрия Ивановича Донским. Однако мало кому известно, что современники Куликовской битвы и их ближайшие потомки присвоили прозвание «Донской» не только одному Дмитрию Ивановичу. Почетное звание носил и сподвижник Дмитрия, его двоюродный брат, серпуховской князь Владимир Андреевич, тот самый, который вместе с Дмитрием Боброком возглавил засадной русский полк в решающий час битвы. И в путеводителе мы находим надпись: «В лето 6918 (1410) августа во 12 день преставись Владимир Андреевич Донской». Время, история произвела своего рода отбор и в наименованиях князей. Серпуховской князь, переживший своего двоюродного брата на 21 год, в последующей историографии получил наименование Храброго. Для истории остался Донским только один – московский князь Дмитрий Иванович.
Читаем в путеводителе еще одну мемориальную надпись: «В лето 6940 (1432) июля в 10 день преставился благородный князь Андрей Дмитриевич Донской». А следующий за этим текст сообщает о кончине 10 августа 6936 (1428) князя Петра Дмитриевича Донского. Еще два князя Донских! Кто они?
Среди участников Куликовской битвы их не было, да и не могло быть: они появились на свет после 1380 года. Это младшие сыновья Дмитрия Донского, старший же его сын, Василий, который после смерти великого князя в 1389 году занял московский престол, в мемориальной надписи Донским не назван. Однако он тоже носил это славное имя. Об этом свидетельствуют и другие редкие источники. Так, в опубликованных в 1977 году институтом СССР АН СССР древних родословных книгах, которые восходят, по наблюдениям советского историка М. Е. Бычковой, к 40-м годам XVI века, читаем: «Дмитрий Минич был боярин у великого князя Василия Дмитриевича Донского. Дмитрий Минич – один из представителей рода „Софроновских да Проестевых“. В роду Полевых на первом месте стоит Александр Борисович Поле, о котором сказано, что он „был боярин у великого князя Василия Дмитриевича Донского“.
В старом путеводителе мы находим сведения и о другой линии Донских: 7 октября 6931 (1422) года скончался князь Иван Владимирович Донской, 5 ноября 6934 (1425) года – князь Андрей Владимирович Донской и 16 августа 6934 (1426) года – князь Афанасий Владимирович Донской. Здесь без сомнения, имеются в виду дети серпуховского князя Владимира Андреевича Донского – Храброго. Таким образом, ореол героя Куликова поля осенил сыновей и этого славного военачальника.
Имена великого князя Дмитрия Ивановича, князей Владимира Андреевича Донского, а также Ивана и Афанасия Владимировичей Донских начертаны также на стенах Архангельского собора, причем все князья названы здесь великими (впрочем, как и все лица правящей династии, независимо от того, занимали они или нет великокняжеский престол). Нельзя не отметить одной странности этого ряда записей: здесь у Дмитрия Ивановича отсутствует прозвище «Донской». Впрочем, как недавно установила доктор исторических наук А. Л. Хорошкевич, официальные источники XVI–XVII веков, упоминая великого князя Дмитрия Ивановича, далеко не всегда именуют его Донским.
Оказывается, и среди женщин московского великокняжеского рода бытовало прозвание Донских. Так, в путеводителе значится имя великой княгини Марии, урожденной княжны Донской (внучки Владимира Андреевича) «супруги великого князя Василия Васильевича Темного».
Известно, что в XVI–XVII веках в Архангельском соборе Кремля занимались переделкой старинных гробниц. Однако вряд ли можно допустить, что прозвание князей Донских (помимо великого московского князя Дмитрия Ивановича) было вписано спустя столетие. Очевиднее всего, что при позднейших переделках княжеских усыпальниц воспроизводились старинные тексты. В конце XVIII века это явление и зафиксировал наш путеводитель.
Софья Никулина Игумен земли русской
Отечество мое! Россия!
В тебе дух старины живет.
И ни одна еще стихия
Не победила твой народ.
Из тьмы веков ты восставала
И становилась все сильней.
Святая Русь – твое начало,
И преподобный Сергий в ней.
Во время тяжких испытаний
(Под игом Русь тогда была)
Вблизи Ростова, по преданью,
Мария сына родила.
Дитя все с нетерпеньем ждали,
Как утешенья средь скорбей.
И вот младенцу имя дали
«Сын радости» – Варфоломей.
В семье боярина Кирилла,
Благочестивого отца,
Три сына, как известно, было,
Но средний умилял сердца.
Он был украшен воздержаньем,
Постился строго с ранних лет.
В молитве и благодеяньях
Проходит дней его расцвет.
Любил он бедную одежду,
Трудился для семейных нужд.
Был кроток, тих, во всем прилежен
И развлечений детских чужд.
Одно в нем близких огорчало:
Давалась грамота с трудом,
Но это тоже означало
Особый Промысел о нем.
Он старца дивного встречает,
Ееу решается сказать,
Что более всего желает
Науку книжную понять.
И черноризец, помолившись,
Просфору отроку подал.
А тот, вкусив ее, не сбившись,
Псалтирь с усердьем прочитал.
С тех пор успешно он учился,
Тем радуя отца и мать.
И больше прежнего молился,
Мечтая сам монахом стать.
Как отраженье жизни новой
В небесном отблеске зари,
Всегда защитой и опорой
Служили нам монастыри.
Лишь только брата два женились,
В один из тех монастырей
Отец и мать переселились,
И с ними их Варфоломей.
Своих родителей седины
Сын возмужавший уважал.
До самой праведной кончины
Во всем их старость утешал.
Почтил умерших поминаньем
И милостыню раздавал,
Благоговейно, со слезами
Он сорок дней Псалтирь читал.
Все бренно в мире быстротечном.
Блажен, кто Богу угодил.
В Хотькове на покое вечном
Лежат Мария и Кирилл.
Чету святую люди знают.
Здесь многих путников причал.
Их непременно посещают,
Как Преподобный завещал.
Сказанье дальше продолжая,
Спешим подвижнику вослед,
Стефана-брата убеждает
Он навсегда оставить свет.
Зри, современный наш читатель,
На проявленье Божества.
На лик святой, простое платье…
С мятежным миром нет родства.
Ни тени грешных пожеланий.
Все – воплощение Христа.
И нам, потомкам, в назиданье:
Свет веры, кротость, чистота.
И потому к нему, как к Ною,
Всяк зверь с покорностью идет.
Ведь повинуется земное
Тому, в ком Дух Святой живет.
Все тайное бывает явным.
Слух о подвижнике – в миру.
Поговорить о самом главном
Приходят странники к нему.
И вскоре за молвою следом
Услышал радонежский лес
Звон топоров, людей беседы,
Увидел множество чудес.
И вот уже общиной дружной
С ним многие живут в трудах.
Теперь об их печется нуждах
Великий труженик-монах.
Заботится об их жилищах,
Им воду носит, хлеб печет,
Дрова готовит, варит пищу.
Так жизнь теперь его течет.
Желал безмолвствовать в пустыне,
Но воля Божия сильней!
Он служит людям и поныне —
Наставник братии своей.
Проходит время, и однажды
Сказали иноки: «Беда!
Как часто мы томимы жаждой,
Но далеко от нас вода».
Игумен, выслушав, спустился
В овраг вблизи монастыря,
К земле иссохшей преклонился,
Молитву кроткую творя.
И тут Господь являет чудо:
Родник из недр фонтаном бьет!
К нему доныне отовсюду
Честной стекается народ.
Идут на Сергиев источник
От скверны сердце очищать,
Омыть заплаканные очи,
Вкусить надежды благодать.
Все место это стало свято.
Растет и крепнет древний град.
Смиренным иноком когда-то
Основан Сергиев Посад.
Мы тоже многие стремимся
Сюда, где дух его почил.
И
И вспоминаем, как он жил.
При нем обитель укреплялась
Во всех делах ее благих.
И много там чудес случалось.
Вот только несколько из них.
Во искушенье все припасы
Закончились в монастыре.
Монахов жалобные гласы!
Ведь нет ни крохи на дворе.
И многие тогда взроптали:
«Уж мочи нету так терпеть!»
Но тут в ворота постучали.
Стоит обоз. В телегах – снедь.
Так трое суток продолжалось
Что неизвестный доброхот,
К насельникам имея жалость,
Привез провизии на год.
Все по молитвам совершилось,
Напрасно незачем роптать!
И с той поры установилось:
Во всем на Бога уповать.
Однажды батюшке в обитель
Больного сына на руках
Принес благочестивый житель
Но мальчик умер на глазах.
Тогда отец, убитый горем,
Уходит. Гробик мастерит
Но возвратившись, видит вскоре:
Малютка жив и в келье спит.
Он бросился к ногам святого,
Но тот его остановил.
Мол, нет тут чуда никакого!
Так думать даже запретил.
Не для людского прославленья
Творил молитвы он свои,
А ради веры укрепленья,
Во имя жертвенной любви.
За увядающие нивы
Молился и для Бога жил.
И, как слуга трудолюбивый,
Пешком всю землю исходил.
Он усмирял князей гордыню,
Объединял их во Христе.
В преданьях помнят и доныне
Игумена того везде.
С митрополитом Алексием
Христово стадо верно пас.
По их предстательству Россия
Была спасенною не раз.
Над ней, родимой, снова тучи!
Восстал ордынский хан Мамай.
Пошел на нас волной могучей
Испепелить весь отчий край.
Дары и просьбы отвергает
Надменный вождь, безбожный хан.
Знать, за грехи Господь карает.
Тяжелый крест Отчизне дан.
В ту пору славный князь Димитрий
Землею русской управлял.
Готовясь к предстоящей битве,
Он с верой этот крест подъял.
И Троице Живоначальной
Спеша все почести воздать,
Пришел с Дружиной достохвальной
Благословенье старца взять.
С надеждой ждал их Преподобный,
Молитву в храме возносил.
Он предсказал и плач надгробный,
И славу ратную Руси.
Благословил идти без страха,
Коль Русь святая дорога!
И в подкрепленье двух монахов
Послал на злобного врага.
В смиренье иноки одеты,
Но, слыша Сергия наказ,
Встают Ослябя с Пересветом
В ряды дружины в тот же час.
Под Божьей Матери покровом
Теперь вся воинская рать,
В день Рождества Ее святого
Не страшно будет умирать!
На берегу родной Непрядвы
Встань, юный витязь, не робей!
Зовет к началу бранной жатвы
Татарин наглый Челубей.
Выходит он, насмешник дерзкий,
Дрожит под ним свирепый конь.
Ну что? Мол, здесь сражаться не с кем!
Погоним русичей за Дон!
В войсках томленье, ожиданье.
Орлов паренье в небесах.
Коней нетерпеливых ржанье…
России участь на весах.
На поединок выезжает
Послушник верный Пересвет.
Его нисколько не смущает,
Что он в доспехи не одет.
На нем оружие нетленно.
На схиме вышит Крест Христов.
Кончина воина блаженна.
Он к этому всегда готов.
Святой водою окропленный,
Помчался русский богатырь,
Небесной молнии подобный, —
И пал на выжженный пустырь.
Его копьем сражен татарин.
Обоих их настигла смерть.
Но вечно жив и светозарен
Священноинок Пересвет.
– Приспело, братья, время битвы! —
Провозгласил великий князь.
На поле славы и молитвы
К полудню сеча началась.
Был бой жестокий и кипучий:
В открытой битве жалок трус.
И кровь лилась, как дождь из тучи,
За веру правую, за Русь!
Смешенье тел, железа скрежет…
О сколько нынче новых вдов!
Сочатся раны под одеждой,
И кони топчут седоков.
Все время Сергий преподобный
На поле том незримо был.
И к вечеру во храме Божьем
Всем о победе возвестил.
Молитва русского монаха
А на хоругвях – Спаса лик
Уже бежит Мамай со страхом:
«Как христианский Бог велик!»
Нашли татары здесь могилу.
Их кончилась над нами власть.
Откуда же такая сила
Вдруг у Димитрия взялась?
Все княжества по доброй воле
Плечом к плечу стояли с ним.
За битву на широком поле
Назвал народ его Донским.
Не страшен враг. Сладка награда
Для тех, кто верой облечен.
Вот так за Русь сражаться надо:
Святой молитвой и мечом!
Семь дней убитых хоронили
С залитых кровию холмов.
На небо ангелы носили
Их души под святой Покров.
Тогда на поле Куликовом
Была Россия спасена.
Так неужели будет снова
При нас повержена она?
От предков нам она досталась
Богохранимою страной.
И православьем укреплялась,
Как нерушимою стеной!
Подвижников и чудотворцев
Немало было на Руси.
И не сумели богоборцы
Их свет нетленный угасить.
В церквях веками воздается
Святому Сергию хвала!
И величание поется,
И славятся его дела.
Он милосердьем украшался.
Одетый в Божью благодать,
Учеников своих старался
В любви Христовой наставлять.
За них он пламенно молился
И вот однажды в час ночной
Во двор обители спустился,
На свет влекомый неземной.
Тогда в сиянии чудесном
Он птиц предивных увидал.
В ночи раздался глас Небесный,
Который батюшке сказал,
Что так умножится и стая
Потом его учеников,
И Лавра станет здесь святая
Под сенью золотых крестов.
И вскоре, по молитвам старца,
Откроются монастыри,
В которых будут подвизаться
Духовных дел богатыри.
И за великое смиренье
Печальник праведный, святой
Был удостоен посещенья
Пречистой Матери Самой.
Глубокой ночью осветилась
Вся келия огнем живым.
Царица света появилась
С апостолами перед ним.
Повержен ниц его келейник,
Он сам коленопреклонен.
И этот миг, мой современник,
Над ракою изображен,
Где старца мощи почивают.
И каждый день сюда народ,
Святого пеньем ублажая,
С мольбой и просьбами идет.
Светильник Божий! Он, как прежде,
Усердно молится за нас.
И припадаем мы с надеждой
К его мощам в печали час.
Он в грозные, худые годы
Отчизны горестной моей
Стал утешением народа
И ангелом среди людей.
Нас старец радонежский кличет
За други душу положить!
Державе возвратить величье!
Порфиру царственную шить!
Христианин! Об этом помни:
Отчизна – мать, ее храни!
Молись за Русь! Ведь нет ей ровни.
В ней вера предков, как гранит.
Так было и должно быть снова!
Ветвям не утерять корней.
Россия – поле Куликово.
Дух Преподобного над ней.
Заступник, Господу угодный!
Крест помоги нам донести.
Моли, наш Сергий преподобный,
Русь православную спасти!
Татьяна Шорыгина
Сергий Радонежский
I
Юность преподобного Сергия Радонежского
Задумавшись, я шла по мелколесью,
Здесь празднично и чисто, как в светлице.
В безоблачном весеннем поднебесье
Переливались и свистели птицы.
Орешник и ольха надели серьги.
И мне почудилось, из деревянной кельи
Весне навстречу вышел юный Сергий.
И сам он – воплощение весны.
Зеленый березняк его объемлет.
Туман стекает каплями с сосны.
И молоком парным питает землю.
Скользят по веткам солнечные блики…
А там, на взгорье, за его спиной
Леса встают стеною крепостной
И ели грозно тянут в небо пики.
Дремучий лес – защита и твердыня,
Его прозвали матерью-пустыней,
Люд шел спасаться под его покров
От бед, междоусобиц, от врагов
И от житейских тягот и грехов.
Здесь в глухомани, средь берез и елей
Поставил Сергий церковку и келью.
Душа его в молитве долгой зрела —
Великое ей предстояло дело!
II Сергий Радонежский
Увитый тонкой стружкой золотой,
Пропахший ароматною смолой,
Мне дорог Сергий – плотник и святой,
Неутомимый труженик, работник,
Не расставался с топором, пилой —
Ведь и Иосиф был искусный плотник.
Угодно Богу это ремесло.
Господь благословляет созиданье,
Он помогает всякому старанью,