Егерь-2: Назад в СССР
Шрифт:
Жанна взвизгнула и вцепилась в руку парня.
– Убили! – всхлипывала она.
Рот парня широко раскрылся.
Глава 2
Ленинград. Квартира генерал-лейтенанта Вотинова
Александр Сергеевич Тимофеев поднялся по широкой лестнице, которую устилала зелёная ковровая дорожка. Лифт в парадном генеральского дома был, но Александр Сергеевич, несмотря на полноту, всегда поднимался на третий этаж пешком. Ему очень нравились широкие пролёты этой лестницы,
Высокие, выходящие на Неву окна делали лестницу светлой и праздничной. У каждого окна можно было остановиться и часами наблюдать, как по набережной гуляет народ и шуршат шинами автомобили.
Ненадолго останавливаясь возле окон, чтобы перевести дыхание, Тимофеев добрался до двери в генеральскую квартиру. Нажал кнопку звонка, и звонок прозвенел солидно и мелодично, словно небольшой церковный колокол. Левая створка высокой двери бесшумно отворилась.
– Проходите, пожалуйста! – улыбнулась Тимофееву круглолицая девушка лет девятнадцати с гладко зачёсанными назад русыми волосами. – Папа в кабинете.
Александр Сергеевич разулся в просторной прихожей и внимательно взглянул на себя в большое старинное зеркало в ореховой раме, висевшее на стене. Пригладил волосы и поправил ворот рубашки. В противовес несолидной округлой фигуре, он любил выглядеть опрятно.
Улыбнувшись своему отражению и проверив заодно состояние зубов, Тимофеев постучал в дверь кабинета.
– Входи ты уже – раздался нетерпеливый голос генерала. – Полчаса в прихожей топчешься!
В кабинете было накурено. На красном сукне придвинутого к окну письменного стола ровными стопками лежали бумаги. Вообще-то, сукну полагалось быть зелёным. Но исходный материал давно вытерся, а когда пришло время замены – зелёного цвета не нашлось. Генерал махнул рукой, и стол обтянули красным, или как его называл Вотинов – «коммунистическим» сукном.
Генерал-лейтенант Вотинов сидел на широком кожаном диване. Возле дивана на журнальном столике стояла едва початая бутылка армянского коньяка. Рядом на блюдечке с непременной золотой каймой лежали тонко порезанный лимон и сыр. Пепельница была полна окурков.
– Проходи, Саша, садись!
Генерал хлопнул ладонью по кожаному сиденью дивана. Сам поднялся, достал из застеклённого книжного шкафа второй бокал и поставил его перед гостем. Не спрашивая, разлил по бокалам коньяк.
– Супруга моя на рынке, а я сегодня отдыхаю. Но боюсь – как бы не дёрнули в управление после обеда. Давай, рассказывай – что там с этим Жмыхиным.
Тимофеев подробно пересказал Георгию Петровичу страшное происшествие на охотничьей базе.
– Значит, Жмыхин утверждает, что стрелял в Синицына, но промахнулся и попал в Самохвалова? – переспросил генерал.
– Я сам протокол не видел, – осторожно ответил Тимофеев. – Но Андрей Иванович рассказал мне, что следователь спрашивал его – что они со Жмыхиным не поделили.
– Не видел протокол – это правильно, – задумчиво сказал генерал. – Кто ж тебе его покажет? Хорошо, я уточню по своим каналам.
– Понимаю, Георгий Петрович, – ответил Тимофеев. – Потому и пришёл. Одно дело – схваченный на браконьерстве егерь, который решил отомстить за свою поимку. И совсем другое – преднамеренное убийство партийного работника. И мне показалось, что следователь хотел бы ухватиться за эту версию.
– Конечно, хотел бы, не сомневайся! Из бытового убийства раздуть заговор против партии – это знаешь, какой карьерный рост, Саша? В прошлые годы таких умельцев хватало, да и сейчас ещё не перевелись.
Генерал сделал глоток коньяка. Двумя пальцами взял с блюдца ломтик лимона, тонко посыпанного молотым кофе, и отправил его в рот. Поморщился.
– Эх! Нельзя мне с моим желудком эту кислятину, а удержаться не могу!
Тимофеев тоже пригубил коньяк и взял с тарелки сыр. Сыр был свежий, со слезой и пах молоком.
– Так вот, Саша, – сказал генерал. – Направить следствие в нужное русло я не смогу. Здесь всё зависит от следователя. Но буду держать руку на пульсе. Попробую подключить своих ребят. Но и ты тоже хорош! Неужели не знал, что этот партийный гусь повадился ездить к Жмыхину?
– Не знал, – вздохнул Тимофеев и почти не соврал.
Он и в самом деле предпочитал не знать, почему парторгу завода номер три полюбилась база в захолустье у Елового озера. Гнал от себя эти мысли, чтобы избежать скандала с неприятными последствиями. А скандал как раз и случился. Да ещё какой!
Оказывается, покойный Самохвалов постоянно ездил к Жмыхину со своей любовницей. Этот факт скрыть не удалось – девушка стала свидетельницей убийства. Правда, она числилась секретаршей парторга, но ведь все понимают, зачем нужна секретарша во время отдыха.
– Одно обстоятельство работает в твою пользу, – неожиданно сказал Георгий Петрович, наливая ещё коньяку. – Тесть Самохвалова. Старик хоть и на пенсии, но кое-какие связи у него остались. И сейчас он изо всех сил пытается выставить смерть зятя обычным трагическим происшествием. Эх, если бы ты раньше мне сказал! Неужели, и вправду, не знал? Ну-ка, посмотри на меня!
Генерал уставился на Тимофеева пристальным взглядом. Глаза его потемнели от досады.
– Ох, Саша! Что ты за человек? Приди ты ко мне раньше – Самохвалов получил бы от тестя по шапке и остался жив. Да и на Жмыхина у тебя были бы материалы, чтобы уволить его по-тихому. А ты как африканский страус – всё голову в песочек прячешь. Смотри – однажды доберутся до задницы, крепко пожалеешь!
За стеной хлопнула входная дверь. В прихожей раздался шорох. Затем приятный женский голос пропел:
– Гоша! Георгий Петрович! Мы вернулись!
– Супруга, – шепнул генерал Тимофееву.
Он схватил со столика бутылку, быстро плеснул себе и Тимофееву, а саму бутылку поставил за спинку дивана.
– Давай! – скомандовал генерал и одним глотком проглотил содержимое своего бокала.
Александр Сергеевич был человеком штатским и потому не успел. Только он взялся за бокал, как дверь кабинета открылась. В комнату заглянула Галина Петровна – жена генерала Вотинова.