Его бывшая слабость
Шрифт:
— Ну как же, — отвечает она, игнорируя мой плотоядный взгляд. — Нам наконец-то удалось спокойно поговорить, а это уже прогресс. Ты уже не хочешь убить меня при каждом взгляде, только через раз. А это — весьма положительный регресс.
Слушаю ее вполуха, трепетно убирая с тонкой шеи влажную прядь волос. Пересчитываю пальцами косточки позвоночника, вынуждая Аню выгибать спину и подаваться мне навстречу.
Не выдержав моего натиска, она обвивает мою шею руками и кладет подбородок на плечо, прижимаясь грудью к моему торсу.
— Кроме
Зарывается лицом в мою шею, прячась от смущения. Поглаживаю ее волосы и утыкаюсь носом в ушко.
— Это все? — хриплю я.
— Ну почему же? — Она вспыхивает и отстраняется. Поворачивается в моих руках, прижимаясь ко мне спиной, и откидывает голову мне на плечо. — Сегодня особенные звезды…
Поднимаю голову, мельком оценивая небосвод, и опускаю взгляд обратно к девушке в своих руках.
— И чем же особенны звезды?
— Мы с тобой смотрим на них вместе. Впервые.
— М-м, — качаю головой, проводя кончиком носа по ее плечу. — В этот раз ты просто смотришь за двоих. И если с меня такая необходимость спала, то я предпочитаю наблюдать за чем-то более прекрасным…
Аня поворачивает вполоборота голову, и я вижу, что она смущенно улыбается. Прихватываю зубами мочку ее ушка.
— Знаете, Глеб Виталич, — вдруг снова вернувшись к формальностям, начинает Аня, — в выпускном классе я увлеклась книжками по психологии. И в одной из них встретила любопытную мысль, которая заставила меня задуматься. Если откинуть лишние предисловия, суть этой мысли в том, что основа всех наших эмоций и поступков — это либо любовь, либо страх. Основа всего. Всех наших поступков. Так вот… — Она делает небольшую паузу, позволяя меня переварить информацию, и добавляет: — Что является корнем ваших действий?
— Страх, — особо не раздумывая, честно отвечаю я. — Страх, что мне нельзя любить.
Анюта напрягается в моих руках. Разворачиваю ее к себе и заглядываю в глаза:
— Ну что? Говори уже.
— Ты только не злись, — почти шепчет она. — Мне так больно, Глеб.
— Где? — держу ее за плечи, цепляясь взглядом за силуэт в воде. — Что болит?
Прикладывает кулачок к груди:
— Здесь.
До меня наконец доходит, что речь не о физической боли, и я прижимаю Аню к себе, пожалуй, впервые в жизни испытывая нечто вроде раскаяния.
— Прости. Я постараюсь больше не ранить…
— Дело не во мне, — шепчет она в мою шею. — Когда представляю, что творится у тебя в душе … Я даже думать боюсь, что было бы со мной, окажись я на твоем месте. Если бы мне, например, принесли доказательства твоей измены или…
— Глупая… — Целую ее в ушко. — Ты опять обо мне беспокоишься, когда я уже таких дел наворотил, что тебе впору меня ненавидеть.
— Нет. Мне значительно проще. — Она обхватывает ладошками мою шею и немного отстраняется, скользя заботливым взглядом по моему лицу. — Я-то знаю правду. А потому не боюсь. И могу себе позволить просто любить тебя.
Ловлю
— Ой, Глеб, — пищит Аня, отрываясь от моих губ, и пригибает голову, будто прячась от кого-то. — Там это… Витек. И люди какие-то…
Мля… Такой момент испортили.
Нехотя отпускаю Анюту и лениво поворачиваюсь в воде, пряча обнаженную девушку у себя за спиной.
— Че надо?! — рявкаю, вынуждая бравую команду охранников во главе со своим водилой замереть на месте.
— Так это… — Витя осекается. — Аню… Васильевну искать…
Он гусем вытягивает шею, пытаясь заглянуть мне за плечо, и я чувствую, как сзади высовывается темная голова Анюты.
— Здрасте, — смущенно кивает она ребятам.
— Нашли? — спрашиваю грозно. — Ну и хорош пялиться. И кыш отсюда!
Глава 32.АНЯ: Ну, здрасти!
По телу разливается приятная истома, вынуждая потянуться. Поворачиваюсь набок и осторожно, чтобы не разбудить Глеба, скольжу пальцами по аккуратной бороде. Вроде неплохо получилось. К моему удивлению, он даже не сопротивлялся.
Подвисаю, разглядывая любимое лицо, тогда как непослушные пальцы уже ползут исследовать обнаженный торс. Кажется, ему уже все равно, шпион я или нет. Но мне этого мало. Не хочу, чтобы его любовь стала одолжением. Хочу, чтобы он знал, что я не предам его, и доверился мне. Иначе какая из нас семья?
Сажусь на кровати, намереваясь идти готовить завтрак, когда мое запястье вдруг оказывается в плену сильных пальцев.
— Разве я давал команду вставать? — хрипит Глеб, подтягивая меня обратно на подушки.
— Ты не спишь? — удивляюсь я, подпирая голову ладонью.
— Продолжай то, что ты там делала. — Он кладет мою руку на свою грудь.
— Извините, Глеб Виталич, но вы больше не главный член семьи, — с сожалением говорю я, проводя ладонью по кубикам пресса. Похлопываю его по бедру и снова встаю.
— Не понял? — Глеб приподнимается на локтях, широко раскрывая глаза.
— Злата Глебовна велит идти завтракать, — усмехаюсь я.
— А… Ну… член-то я все еще главный. Но да, приказы вышестоящего начальства даже я не в силах обсуждать. — Он резко садится в кровати, целует меня в живот и бодро поднимается на ноги.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я, дивясь его активности.
— Лучше, чем когда-либо, — усмехается он, разминая шею. — Сейчас еще в душ сгоняю, и вообще великолепно будет. А вы как?
— Не считая того, что выгляжу как каракатица, — сносно, — киваю я. — Иди мойся, а я пока завтрак сварганю.
— Эй… — Он становится на кровать коленом и прихватывает мой подбородок. — Ты прекрасна в любом состоянии.
Его пальцы нежно поглаживают мою кожу. Удивительно, мы уже дошли до откровенных комплиментов? Дело определенно идет на лад!