Его маленькое (не) счастье

Шагаева Наталья

Мы не планировали возвращаться еще как минимум месяц, но Новый год в чужой стране совсем не воодушевляет. Лерка заскучала, да и мне стало дискомфортно. Но я опять лгу себе, придумывая более рациональные причины моего возвращения. На самом деле я дико соскучился по моей хулиганке. Она мне снилась. Часто. Вот так, без разрешения вторглась в мою голову и творила там, что хотела, напоминая о себе. То рассказывала, что тоже скучает, то злилась за то, что я уехал, то кричала, что больше не любит. Такие реальные сны, что мне нужно было

время после пробуждения, чтобы осознать, что это неправда. Решив, что нам нужно время и расстояние, я наказал сам себя. Это мучительно — знать, что моя девочка где-то там, возможно, уже забыла про меня, и все с моей подачи. Нужно было по-другому. Но на то время я был морально вымотанным, и мне казалось, что все правильно.

И вот я дома, на ногах и разведён. Я рад видеть близких и вдыхать запах родного дома. Но больше всего я хочу видеть Алису. Лерка накупила подарков и постоянно смотрит в окно, дожидаясь ее. Я тоже жду, но сдержаннее. Точнее, пытаюсь скрыть свое нетерпение. Возможно, я был слишком самоуверен, и меня уже никто не ждет… Но, черт… Даже не хочу об этом думать.

И вот она здесь. Лера тащит ее в гостиную. Довольная. Она по матери так не скучает. Марьяне Лера купила магнит, и то — потому что я настоял. А для Алисы у нас целый пакет.

Мирон хлопает меня по плечу и удаляется, ссылаясь на дела. Разворачиваюсь. Осматриваю девочку. Красивая. Трогательная. Растерянная. На ней вязаное платье, похожее на длинный свитер, волосы распущены, без косметики, такая лапочка. Руки покалывает от желания прикоснуться. Моя ли ты до сих пор?

Она молчит, точнее, разговаривает только с Лерой, стараясь не смотреть на меня. А я глаз оторвать не могу. От ее волос, разметавшихся по плечам, от улыбки, от мелких веснушек на носу, от порхающих ресниц. Оказывается, я не просто скучал…

Нога ноет, и я присаживаюсь на подлокотник, продолжая рассматривать Алису. А она холодна ко мне. Совсем. Даже не взглянула. Ее выдают только губы, которые она кусает. Она всегда так делает, когда волнуется.

Лерка ей показывает безделушки, заколочки, косметические наборы, шарфики и ещё много всякой ерунды, которой мы накупили. У меня для Алисы есть свой подарок. Но захочет ли она его принять?

— Спасибо. Пошли все рассмотрим в моей комнате, — Алиса хватает пакеты и тянет дочь наверх.

— Даже не поздороваешься? — усмехаюсь, но внутри неприятно жжет. Я тебя потерял, девочка моя?

— Привет, — скованно произносит она, пытается улыбнуться, но выходит бездарно плохо. Хватает за руку Лерку и вылетает из гостиной.

Это что еще такое?!

Сначала соскакиваю с места, иду за ней, несмотря на боль в ноге. Резкие движения мне пока противопоказаны. А потом останавливаюсь.

Там Лерка.

Хорошая ширма.

Молодец, Алиса.

Но нет, не получится. Мы поговорим. Ты посмотришь мне в глаза и все расскажешь про своего неформала. Я убежденный пацифист. Но с удовольствием

съездил бы ему по морде.

Ухожу в свою комнату. Снимаю свитер, дышу. Прохожусь, собирая вещи дочери, на комоде стоит небольшая синяя коробочка с серебряным логотипом. Там колечко от «Булгари», которое стоило мне бешеных денег. Нет, не обручальное. Но мне почему-то очень хочется надеть ей на пальчик это колечко из переплетения белого и розового золота. Просто эгоистично хочется присвоить ее себе. Но вопрос: примет ли она это кольцо? Закрываю коробку, прячу в шкаф. Раздеваюсь и иду в душ.

Переодеваюсь в спортивные серые штаны и футболку, выхожу. На комоде разрывается мой телефон.

Марьяна… Она переписывается с Лерой и знает, что мы прилетели. С помощью моего адвоката мы развелись очень быстро. Соглашение подписано, претензий с обеих сторон нет, небольшая взятка — и мы свободные люди. Я выдохнул, словно сбросил груз с плеч. Но сейчас каждый ее звонок меня напрягает, даже не верится, что все так просто. Натура у нее такая — может бомбануть исподтишка.

— Да, — спокойно отвечаю я.

— Привет. Вы прилетели?

— Да.

— Как там Лерочка?

— Позвони, спроси.

— Ну что ты такой резкий? Она же ребенок. Я спрашиваю у тебя, как у взрослого человека. Как у нее дела? — нервно повторяет вопрос.

— У нее все хорошо. Не болеет. В школу пойдёт после каникул. Музыку бросила, записал ее на современную хореографию, — сухо отчитываюсь я.

— Ну какая хореография? Она же непластичная, — возмущенным тоном заявляет Марьяна.

— Лера так захотела! Кружки у нас — дело добровольное. Я не собираюсь насиловать ребенка музыкой, если она не хочет.

— Ей всего девять лет. Она сегодня хочет одно, а завтра другое. Будешь ей потакать?

— Да, буду. Буду водить, куда хочет. Сотни раз. Ребенок должен попробовать все и сам определиться.

— Так всегда. Ты ее балуешь. Она безалаберная, ничего не доводит до конца. Это твоё воспитание.

Сжимаю переносицу, пытаясь все переварить спокойно.

— А какое твое воспитание? Постоянные запреты на основе твоего нежелания понять ребенка и отсутствие времени для нее?! — всё-таки взрываюсь, повышая тон.

— Платон! Я…

— Все, закрыли тему. Ты что-то еще хотела?

— Да, я хотела встретиться с ней! — не просит — кричит в трубку, словно назло мне.

— Хорошо. Завтра. Я позвоню и сообщу время.

— Почему время определяешь ты? Этого в договоре не было.

— Я все сказал! — сбрасываю звонок, с грохотом откидываю телефон на комод. Нам вроде бы нечего делить, но у Марьяны дар выводить меня из себя.

Лерка забегает в комнату довольная.

— Алисе все понравилось, а еще мы завтра пойдем на каток. Можно? Мы уже договорились, — строит мне глазки. Хитрая.

— Мне казалось, что все должно быть наоборот. Сначала надо спросить, а потом договориться.